Владимир Гурвич - Последний бастион

– Насколько мне известно, люди такого ранга имеют неплохой оклад, – произнес Княгинин.

– Даже, если это и так, с твоими доходами ей никогда и ни за что не сравняться. А ничто так не вызывает завистливое чувство, как такое неравенство.

Княгинин не без удивления посмотрел на жену, его удивило то, что она так распалилась. У нее даже лицо покраснело, а глаза просто сверкали. Давно он не видел ее в таком состоянии. Даже не совсем понятно, что же вызвало его? Неужели несколько оброненных этой Наровлянской фраз? Или тут кроется что-то другое?

– Мне кажется, – произнес Княгинин, – мы чересчур много внимания уделяем этой теме и этой дамочке. Обсудили и достаточно. Мало ли кто что скажет.

– Я с тобой абсолютно согласна! – воскликнула жена. – Как говорят: на каждый роток не накинешь платок. Если прислушиваться к каждому недоброжелательному высказыванию, долго не протянешь. Я то прекрасно знаю, как завистлив мир искусства. Сама через это прошла. Ты же прекрасно это помнишь, Жора.

Княгинин, соглашаясь, кивнул головой. Мысленно же он не смог сдержать ухмылки. Карьера оперной дивы у жены не продолжалась и два года, после рождения Павла она навсегда ушла со сцены. И хотя через некоторое время была реальная возможность на нее вернуться, она отказалась. В минуту откровенности Зинаида призналась, что ее не прельщает тот огромный труд, который требует от нее работа солистки оперы. Уж лучше она будет заниматься хозяйством, нарожает много детей, а вот он пусть добивается своего.

Однако, как вскоре выяснилось, особенно хозяйством заниматься ей тоже не нравилось; едва у них появились средства, она тут же наняла служанку и спихнула на нее почти все дела по дому. Рожать она тоже больше не желала, он не без труда уговорил ее на еще одного ребенка, в результате чего появилась дочь Виолетта. И больше производить потомство отказалась наотрез. А ему так хотелось еще одного сына. Но пришлось это желание задвинуть поглубже в свою душу. Зато что ей нравилось почти до безумия – участвовать в различных тусовках. На это у нее хватало и сил, и времени. Причем, если он не был на гастролях, она всегда брала его с собой. Отказы не принимались. Он прекрасно понимал мотивы ее поведения. Появление под руку со столь известной персоны, как он, сразу придавало жене небывалый вес. В этом случае она почти всегда тут же оказывалась в центре событий. Ему же было жалко растрачивать времени на эту пустоту, но он не сопротивлялся. Ведь он все же муж, а, следовательно, должен угождать второй половинке, делать ей приятное. Но горький осадок от такого времяпрепровождения накапливался постоянно.

– Помню, дорогая, помню, – не стал оспаривать Княгинин тезис жены. Он уже наелся, и теперь ему хотелось поскорее покинуть эту семейную трапезу. К тому же у него возникло желание поговорить с сыном, но наедине от всех. Это стремление, впрочем, возникло не сейчас, с некоторых пор у него стали накапливаться претензии к нему. Под разными предлогами он откладывал разговор, но сейчас вдруг понял, что делал это напрасно. Правда, ему не хотелось затрагивать некоторые темы, обсуждение их можно ненадолго отложить. К тому ему хотелось поговорить о другом. Но он решил не форсировать события и дождаться, когда ужин завершится и все разойдутся по своим резиденциям, как было принято у них говорить.

Но сначала Княгинин решил зайти к дочери, за весь ужин она не проронила ни слова. Это ему не понравилось, он прекрасно знал, что Виолетта очень даже словоохотливая девушка. И может говорить часами. Причем, ни о чем. Значит, для ее молчания есть веские причины. Впрочем, о них было не так уж и трудно догадаться.

Карьера оперной певицы у дочери сразу же не заладилась. В Большой театр ее не взяли, хотя вся семья на это сильно надеялась. Жена просила его походатайствовать, но ему претил такой способ трудоустройства. К тому же как оказалось, у Княгинина там не было ни одного серьезного знакомства, а с теми, кого он знал, был не в таких отношениях, когда можно обращаться с подобными просьбами. Но Виолетта тогда обиделась на него, она не поверила, что отец был не в силах ей помочь, хотя он и пытался ее в этом разуверить. Пришлось ей довольствоваться не самой лучшей концертной деятельностью. Сейчас же наступил очередной важный этап, она готовилась к престижному международному конкурсу. Попасть в качестве участников на него было ничуть не легче, чем быть зачисленным в труппу Большого театра. Но на этот раз Княгинину удалось ей оказать содействие. Хотя если быть точным, это сделал Струмилин, он лишь обратился к своему директору с такой просьбой. Как тот сумел добиться почти невозможного, Княгинин не ведал, да и не очень хотел знать; он подозревал, что тот использовал крайне сомнительные методы. А если говорить прямо, кое-кого подкупил. Хотя Струмилин обычно не афишировал своих методов, с помощью которых он добивался нужных результатов, Княгинин все же представлял тот арсенал, который он использовал. Ему много раз хотелось поговорить с ним на эту тему, предостеречь и даже потребовать прекратить применять подобные способы. Но, во-первых, прямых доказательств у него не было, а во-вторых, Владимир почти всегда добивался стоящих перед ними целей. И Княгинина это устраивало. Он понимал, что без своего финансового директора оркестр никогда бы не достиг ни такой известности, ни нынешнего материального благополучия. И тогда бы не было этого прекрасного, комфортабельного дома, ежегодного отдыха на лучших курортах мира, да и многого другого без чего он уже не представлял свою жизнь.