Элеонора Мандалян - Знак свыше

Вдруг ею овладело неясное волнение. Ей показалось, что кто-то неведомый незримо приближается к ней, ближе… еще ближе. Он прячется за кустами боярышника или притаился за спиной, замышляя недоброе. Природа всегда была ее другом. Тогда откуда взялся этот непрошенный страх? А может Левон решил напугать ее? Нет, не Левон. Она ни разу в жизни не испытывала такой безотчетный, непреодолимый страх. Ей хотелось убежать домой, спрятаться, как сверчку, за печкой, в самом дальнем, самом надежном углу… Она не успела.

В воздухе, над ущельем неизвестно откуда возник голубоватый светящийся шар. Некоторое время он висел неподвижно на уровне ее глаз, лишь слегка покачиваясь, словно разглядывал ее, а потом неспеша двинулся к ней. Ншан завороженно следила за ним. А шар плыл и плыл, неотвратимо приближаясь, будто заранее избрал ее своей целью. И наконец замер в полуметре от ее лица, пульсируя, меняя цвет и очертания. Ншан показалось, что такое уже было однажды, и страх вдруг прошел сам собой. Теперь она с любопытством и интересом разглядывала призрачные язычки, вспыхивающие и пульсирующие в недрах шара, бегущие огненные оболочки на его поверхности и туманный светящийся ореол.

Ее распущенные волосы, наэлектризовавшись, тонкими светящимися нитями потянулись к таинственному гостю, а платье прилипло к телу. Воздух вокруг дрожал и светился. У Ншан возникло странное ощущение, будто перед ней живое существо, разглядывающее ее с неменьшим любопытством, чем она его. Ей даже захотелось спросить: «Ты прилетел, чтобы поздравить меня с днем рождения?»

А шар то ярко разгорался, то мерк, слегка подпрыгивая и раскачиваясь. Может он приглашал девочку поиграть с ним?

Она доверчиво протянула вперед руки и прошептала:

– Иди ко мне… Иди же!

Шар, кажется, и впрямь услышав приглашение, коснулся ее пальцев и, как ни странно, совсем не обжег их и не ударил током. Он стал бледным, почти прозрачным, словно специально пригасил себя, чтобы не причинить девочке вреда. Совсем осмелев, она раскрыла ладони, и он уютно устроился в предложенном ложе.

– Кто ты? – шепотом спросила Ншан, испытывая к светящейся, свернутой в комочек, неведомой субстанции необъяснимую нежность.

Шар только мягко и загадочно мерцал в ответ. Неизвестно, сколько бы все это продолжалось и чем закончилось, если бы не оклик Левона:

– Ншан! Я нашел его! Иди скорее сю…

Он не успел договорить. Огненный шар, вспыхнув нестерпимо ярким светом, взорвался… с испуга ли, исполняя ли предначертанное…

Привлеченный вспышкой Левон бросился к краю обрыва. От так сильно сдавил ежа, что его иглы впились ему в ладони. Опрокинутая навзничь Ншан неподвижно лежала на земле.

– Что с тобой? Что случилось? – озадаченно вопрошал он. – Ответь мне! Да очнись же!

Он тормошил ее странно окаменевшее тело, растерянно озирался по сторонам в поисках помощи. Наконец, поднял ее на руки, поразившись, какой непосильно тяжелой она ему показалась, и, шатаясь, понес к дому.

Возбужденно-веселые голоса разом смолкли, когда Левон с девочкой на руках появился на пороге. Дико вскрикнула мать, зажав себе рот рукой. Мигран подбежал первый. Взял Ншан из непослушных рук сына, уложил на тахту.

– Что с ней? – спросил деловито.

– Не знаю… кажется, молния… шаровая. – У Левона странным образом все дрожало внутри – и в груди, и в коленях. Ком, распиравший горло, душил, мешал говорить.

Разразилась гроза. Лил дождь. Все гремело и сверкало вокруг, будто небо задалось целью уничтожить крохотное селенье на краю обрыва. Но никто не обращал внимания на разгул стихии. Сильвия причитала и рвала на себе волосы. Обезумевшая от горя, она не в состоянии была оказать помощь дочери.

– Надо бы засыпать ее землей, – посоветовала Анаид, мать Левона, – чтобы электричество ушло в землю.

– Но она совсем не обгорела. На ней нет следов ожогов. – Сусанна, обтиравшая тело сестры мокрым полотенцем, приложила ухо к ее груди и тихонько прошептала: Оно бьется… Ншан дышит. – И, вскакивая, потребовала: – Армен! Арам! Несите холодной воды! У нее обморок.

Пострадавшую окатили водой прямо из ведра. Она вздрогнула. Глубоко вздохнула и открыла глаза.

– Ншан! Доченька моя! Очнулась! – Мать упала на колени перед тахтой, обвила руками тело девочки, зарылась мокрым от слез лицом в ее разметавшиеся волосы.

Левон боялся перевести дыхание.

– Где я? – еле слышно спросила Ншан.

– Дома, родная, дома! Среди своих. – Сильвия снова залилась слезами, на сей раз от счастья. Она щупала руки, ноги, тело дочери. – Живая. Целая. Нигде не болит?