Татьяна Брукс: Чужой помады след

Богдан подошёл к жене сзади, обнял, взял её холодные ладошки в свои – горячие и, прошептав: «А одну я тебя никуда не отпущу», – поцеловал в тоненькое полупрозрачное ухо.

Надя прижалась спиной к его крепкому плоскому животу. Поцеловала палец руки, в которой он держал её ладонь.

– А я без тебя и не поеду никуда, – прошелестела в ответ.

Плавно, как бы нехотя, повернулась к нему лицом.

– Пошли в постель…

– Так рано ж ещё…

– Так и я же не сказала, что спать…

Через несколько дней после телефонного разговора с Еленой Николаевной, которая, хоть и нехотя, но не отказалась встретиться с дочерью, Надя и Богдан наблюдали проносящиеся мимо окна скоростного поезда Киев – Энск ноябрьские пейзажи. В это время года оформить на недельку отпуск оказалось просто даже для Богдана. А Надя организовала себе творческую командировку, справедливо решив, что в любом городе, независимо от того, большой он или маленький, найдутся новости, люди или будут проходить какие-нибудь мероприятия, о которых можно будет написать репортаж.

Пейзажи, которые мелькали за окном, особой радости не приносили. Черно-белые поля, холмы, деревья, серое небо. Сгорбленные, кутающиеся в тёмные одежды люди с нерадостными лицами. А чему радоваться? Холодно, голодно, бедно.

В поезде душно и грязно. Люди с мешками, сумками, баулами сновали туда-сюда, ругаясь и злясь. В купе плацкарта, где сидели Надя с Богданом, протиснулась толстая женщина с пузатыми корзинами и баулами, за ней – худенький солдатик с тощим рюкзаком.

– Здесь не занято? – смущённо спросил солдатик.

– Садись, садись, чего спрашивать. Вишь, не сидит никто. Только я внизу.

Баба была прямой противоположностью молодому человеку. Огромная, наглая, громкая.

– Анатолий, – представился солдатик, протянув Богдану руку.

– О! Анатолий! Профессор, что ль? Нет, чтобы просто сказать: «Толик», а то – Анато-о-лий… Подумать только, какие все важные стали…

– А вас, женщина, как зовут? – Богдан хотел остановить недовольное бормотание скандальной старухи.

– Какая я тебе женщина? – вопреки ожиданиям взвилась она. – Мамаша тебе женщина, а я – Галь Ванна… Женщина… Ишь, научились…

– Давайте я вам помогу, Галина Ивановна, – не оставлял попытки успокоить скандалистку Богдан.

– Ну, помоги, помоги… – поостыла на время баба.

Богдан поставил объёмные тяжёлые корзины в ящик под нижним сиденьем. Он хотел сунуть туда и грязную вонючую сумку размером с добрый чемодан, но старуха заартачилась:

– Нет. Это я с собой…

Она уселась возле окна и поставила возле себя этот дурно пахнущий несвежей селедкой баул так, что никто возле неё сесть уже не мог. На противоположной скамейке сидела Надя. Она придвинулась поближе к окну. Богдан сел рядом с ней.

– Присаживайтесь, Анатолий, – пригласил Богдан, придвинувшись поближе к жене.

– Спасибо.

Он сел, вытянув одну ногу перед собой.

– Ты чего это свои копыта расставил? Не пройти, не проехать! – тётке явно было скучно сидеть молча. Она жаждала скандала.

– Галина Ивановна, успокойтесь, пожалуйста. Вы же сейчас выходить никуда не собираетесь? А когда вам надо будет, мы подвинемся, – теперь Надя попыталась успокоить её.

– Подвинутся они… – лицо её стало наливаться пунцом, дыхание становилось хриплым, жирное тело колыхалось в такт движущемуся поезду.

– Ничего… ничего, – потупил глаза Анатолий. – Я встану, если надо. Просто у меня нога не сгибается… То есть… там… нет ноги…

– Ой божечки! А как же? Молодой, а ноги нет! – вдруг сочувственно воскликнула толстуха.

– Из Афгана?

Богдан уже давно разглядел медаль за отвагу, которую Анатолий смущённо прикрывал тонкой курточкой. У него самого была подобная. За Чернобыль.

– Да.

– Домой?

– Домой, – почему-то тяжело вздохнул солдатик.

– Меня зовут Богдан, а это моя жена Надя, – протянул Богдан руку советскому солдату-дембелю.

Говорят, что в поезде люди становятся разговорчивыми. Они думают, что доедут до своей остановки, выйдут и никогда в жизни уже не встретятся. Что случайному попутчику можно рассказать самое сокровенное. А что? Может, и так. Сколько таких мимолётных встреч бывает в жизни? Пройдёт мимо, заденет легонько плечиком или просто обдаст дыханием и пойдёт себе дальше. И сколько несостоявшихся поворотов судьбы, упущенных возможностей от нашего невнимания к случайному…

– Надя? Надежда Ярош?

– А вы что, Анатолий, меня знаете?

– Господи, да кто ж не знает знаменитую журналистку Надежду Ярош? Как же я рад с вами познакомиться, – потянулась рука для крепкого дружеского пожатия.