Алина Дмитриева - Шамбала

Мелькнуло одно: «Это конец». Вот-вот он остановится и позовет своих крыс или гончих псов. Интересно, эта гнилая система управления все еще не изжила себя? Или для ее ликвидации требуется еще одна революция?

Я поспешила к Тате, чтобы увести ее подальше и отыскать Руни. Господи, о чем она только думает, эта вечная девчонка!? Сегодня такой важный день, а она балуется и резвится! До чего скверная оказалась идея поддаться просьбам Руни и ходить рядом с площадью и зданием Совета!

Я перебежала тропку и схватила Тату за руку.

– Кая, ты хорошо себя чувствуешь? – с особым вниманием обратилась Тата.

– Кажется, я сошла с ума, Тата! У меня галлюцинации и теперь меня упрут в психушку! Я видела его, Тата! Его ! Шимана! Капитана! Эйфа Шимана! Но он не может быть жив! Это ошибка!

Не знаю, почему, но в тот миг вся недолгая жизнь мелькнула перед глазами.

Травы лучше всего собирать на рассвете. Так говорит Мальва. Когда-то Герд рассказывал историю нашей провинции: именно та горстка девушек, что внемла давней традиции, остались живы, а их деревню и всех мирно спящих жителей спалили дотла. Все это случилось много лет назад, во времена Второй мировой войны – одной из самых кровопролитных для наших земель.

– Ты опоздала, – усмехнулась Кара, принимая из рук собранную листву, – Герд тебя убьет.

– Не убьет, – с ехидной улыбкой отвечала я.

Кара подала мне стопку одежды и указала на задний двор – у самых скал. Там никого не было, значит, можно спокойно переодеться.

– Ты опоздала, – раздалось громогласное Герда, и я закатила глаза.

Он был немногословен, так же, как Киану и я. Это единственное, что нас объединяло. Герд умел показать свое недовольство, используя иные методы.

Киану, Ной, Нат и Орли еще до рассвета отправились на охоту; Кара, Руни и я должны тренироваться несколько часов. Солнце все еще поднималось высоко, однако здесь, в Ущелье, судя по тому, как низко летят ласточки да воробьи, к обеду должен разразиться дождь. Я пыталась думать именно об этом, когда Герд велел мне пробежать несколько лишних кругов и отжаться с десяток раз в качестве наказания.

– Привет, девочка Кая! – смеялся Натаниэль.

Ной поет свою любимую песню:

Пусть бегут неуклюже

Пешеходы по лужам,

А вода по асфальту – рекой…

Наша четверка возвращалась с отличным уловом рыбы и тушек птиц в брезентовых мешках, – и, надо признать, я им страшно завидовала, стоя на площадке и обливаясь п о том. Охотиться куда интересней, чем скакать на одном месте.

В скале – гениально смонтированная цистерна, скрытая от посторонних глаз, накапливает дождевую воду, под скалой – нехитрое приспособление из добросовестно сбитого ведра, наполненного водой. Натаниэль оградил деревянной завесой отдельный угол. Блаженно сбрасывая насквозь промокшую одежду, я услышала присвистывание Киану, и последовавшие слова Мальвы:

– Герд совсем замучил девочку.

– Позволь мне разбираться с этим, – он был страсть как недоволен.

– Разумеется, – почтительно отвечала пожилая дама и уходила в дом.

– Сегодня у них отличный улов, – сказала Кара из-за перегородки, – возьмешь еды своим.

– Тетка будет рада.

Собравшись за общим столом, я влепила хорошую оплеуху Киану, ибо нечего глазеть, как я пытаюсь высвободиться от одежды, в попытках, наконец, вымыться. Он пригрозил мне и сверкнул своими волчьими глазищами.

– Президент отдал приказ о строительстве медицинского центра высочайшего уровня, – сообщил Герд.

– Хм, для кого? – ухмыльнулся Нат. – Кто может позволить себе лечиться от простуды в королевском диспансере?

– Только короли, – смешливо поддержала Руни.

– Это вызвало недовольства, – дальновидно заметил Киану – один из немногих, способных мыслить.

Его голос прозвучал слишком уж спокойно среди саркастических выражений прочих.

– Естественно. Народ возмущен. Ввели также новый налог на земли, прилегающие к жилым домам и хижинам.

Восемь пар глаз уставились на меня в одночасье. Я состроила гримасу.

– А налог на воздух еще не ввели? – раздался тоненький голосок Руни.

– Уже готовится постановление, – вторила Кара.

– И завтра все, как миленькие, побежите платить – особенно ты, Ной, – голосил Нат.

Все рассмеялись, даже Герд не сумел сдержать улыбки. Они знали: все это жутко нелепо. Мы являлись мертвыми душами, страдал только народ. Лишь простые граждане, там, за каменной стеной, разделяющей провинции, вынуждены беспрекословно подчиниться новому устою. Я с грустью подумала о том, как сообщу эту новость своей тетке и сестре.