Мэри Стюарт - Не трогай кошку

В ближайшем к ферме коттедже жили Гендерсоны. Мистер Гендерсон, которому было далеко за шестьдесят, работал церковным сторожем и могильщиком, обслуживая Эшли и Уан-Эш; его жена работала у викария и прислуживала в поместье, когда попросят. Она также убирала и шила для Роба Гренджера, жившего в другом коттедже. Когда я была девочкой, Гренджеры жили в большом доме на ферме, но через пару лет после смерти мистера Гренджера, когда ферму продали, Роб с матерью переехали в коттедж. Вскоре после этого умерла и миссис Гренджер, и теперь Роб жил один.

Когда я пересекла двор, дверь коттеджа открылась, и в освещенном проеме появилась фигура Роба.

– Это вы, мисс Бриони?

– А, Роб, привет! Рада снова тебя видеть. Да, это я. Как ты догадался? И что за официальность?

– Я догадался, что вы придете за мопедом. Я знал, что вы здесь. Видел, как выходили из церкви. Вы вышли после него, да? Я замерла.

– Ты был там? То есть ты видел его?

– Видел. Он вылетел из ризницы, как заяц, и шмыгнул за тисы. И чуть ли не час там стоял. – Ты что, следил за ним?

– Да, следил.

– И не спросил, что он там делает?

– Когда я увидел, кто это, мне не захотелось.

На несколько секунд повисла пауза. Когда она уже могла показаться странной, я спросила: – Ну, и кто же это был?

Он удивился:

– Значит, вы с ним не поговорили? Я был уверен, что он вас дожидается.

Вопреки моему желанию, что-то в моем голосе, вероятно, выдало меня, и Роб быстро проговорил:

– Вам нечего беспокоиться. Это был всего лишь ваш троюродный брат. То есть один из братьев. Я не мог точно определить кто – при таком свете, а вернее, без света. Но это точно был Эшли, тут я не ошибусь.

– Тогда зачем же ты следил за ним?

– Да сам не знаю. – Он вроде бы не обиделся на мой не совсем вежливый вопрос – Он так выбежал из ризницы... Сначала я его не узнал и осторожно, за кустами, подкрался к стене, откуда смог его рассмотреть. На минуту в церкви зажглись огни, и я увидел, что это кто-то из Эшли. Я догадался, что в церкви, наверное, вы. А потом верхний свет снова погас, но вы все не выходили.

– Да, – сказала я. – Мне... Мне хотелось темноты.

– Я так и подумал. И он, наверное, тоже. Он остался там дожидаться вас.

Я ничего не сказала. Разочарование было столь острым, что я боялась, как бы Роб его не заметил. Потупившись, я не знала, что сказать, и совсем забыла, зачем пришла.

– Не хотите зайти? – спросил Роб. – Что же стоять во дворе? Заходите.

Он отступил внутрь, дав мне пройти. Я вошла в кухню, где, очевидно, он собирался готовить ужин. На столе был один прибор, а рядом с плитой я заметила груду сосисок, несколько помидоров и пакет бобов, оттаивавших в тепле.

– Боюсь, я не вовремя, – сказала я.

Обойдя меня, Роб бросил в огонь пару поленьев, потом ногой пододвинул стул.

– Вовсе нет. Ваш мопед у меня здесь, а не в сарае. Я принес его сюда. И найдется жестянка бензина. Залить и наладить – минутное дело. Но смотрите сами, почему бы не посидеть немного? Ужин почти готов, добро пожаловать. На обоих хватит. Всего лишь сосиски, но, если вас устроит, – милости прошу.

Я определенно прервала его стряпню, и он хотел поесть, прежде чем подготовить для меня мопед, поэтому я согласилась.

– Хорошо. Давай я займусь ужином, а ты наладь мопед, ладно?

– Прекрасно. Хотите к сосискам жареной картошки?

– Да, пожалуйста.

Миссис Гендерсон оставила у двери передник. Надев его, я занялась стряпней. Взяв гриль, я положила на него помидоры и сосиски, а Роб, достав из стола и с полки посуду, ловко приготовил еще один прибор, нарезал хлеб и бросил на сковороду еще порцию картошки. Не было и речи о «фарфоре для мисс Бриони» – я всю жизнь была для Гренджеров своей. Рыба и чипсы прямо с газеты, желтые покупные кексы с зефирным кремом – в детстве у меня это называлось «полдник у миссис Гренджер». Я смотрела, как Роб кладет еще нож и вилку, греет вторую тарелку, а сама вновь ощущала темноту тисовой аллеи, утрату и разочарование, отступившие на какое-то время. Здесь, в ярком огне, в тиканье дешевого будильника и шипении картошки на сковороде, в запахе сосисок было еще одно приветствие, которым Эшли-корт встречал меня. Это был мой дом.

Роб поймал мой взгляд, но не подал виду, что понял, о чем я думаю. Это был высокий молодой человек, широкий в кости, с большими руками и ногами и обманчивой медлительностью сельского жителя. Он был очень смуглый, как цыган, с черными волосами и такими темными глазами, что трудно было выделить зрачок на радужной оболочке и еще труднее – угадать выражение этих глаз. Его речь текла неторопливо, но мягкий деревенский говор и привычка к паузам скрывали живой ум, достойный лучших условий для развития. Его мать – школьная учительница, нежная одинокая девушка, – купилась на внешность и кажущуюся простоту Мэтта Гренджера и вышла замуж за этого красивого, но неотесанного парня, который сначала не замечал ее, а потом очень грубо обращался с женой и ребенком. Я в детстве не понимала, почему маленький Робби, как его тогда звали, иногда пропускал школу, а порой приходил с синяками, словно после драки. Но когда Мэтт Гренджер как-то ночью по пьяной лавочке упал в водослив и утонул, Роб продолжил отцовскую работу по управлению фермой, не выказав никаких эмоций, кроме глубокого удовлетворения и облегчения. И миссис Гренджер казалась счастливее, как всегда тихая, хотя ни слова никому не говорила. Она умерла вскоре после того, как Робу, как он ни старался, все же пришлось признать крах фермы, которую его отец довел до полного упадка и запутал в долгах. Мой отец, продав землю, предложил Робу остаться, чтобы присматривать за поместьем и выполнять какие придется работы. И для всех оказалось сюрпризом, когда Роб, который по вполне понятным причинам никогда не был привязан к Эшли и где угодно мог найти место получше, принял предложение и остался.