Дж. П Моннингер - Пойми и прости

— Он болен? Ты хочешь сказать, что он болен?

Раф осторожно взглянул на меня. Я видела, насколько тяжело ему было нарушать обещание, данное Джеку, насколько сложно было причинять мне боль. Какая-то часть меня сочувствовала положению Рафа, а какая-то, дикая, животная, хотела растянуть его рот и нырнуть прямо туда, где хранятся слова, разворотить там все и найти то, что мне было нужно. Он не мог говорить быстро, не мог огласить новости на одном дыхании, чтобы удовлетворить меня. Но я набралась терпения и дала ему слово. Я не хотела спугнуть его или, поторапливая, вынудить сократить объяснение.

— Думаю, у Джека вновь появились симптомы. Он болел еще до того, как поехал в Европу. Думаю, это все. Он никогда толком не объяснял ничего. Не могу сказать, стало ли это причиной того, что он решил не ехать с тобой домой, но я всегда считал, что дело именно в этом. Это единственное разумное объяснение. Я уверен, что он хотел, чтобы ты плохо о нем думала, чтобы отпустила его, потому что то, что он узнал в больнице, что бы это ни было, скорее всего, подтвердило его ожидания. Не знаю, когда все это началось, но ему пришлось долго ждать результатов. Это все, что он мне сказал.

— Но Джек не был болен, — сказала я, и в мою голову начали закрадываться сомнения. — Он рассказывал мне о своем друге, Томе, но никогда…

— Дело не в Томе. У него не было никакого друга по имени Том, Хезер.

— Его друг. Он с ним вместе работал. Что ты такое говоришь, Раф?

— У него не было друга по имени Том. Иногда он называл свою болезнь «старина Том». Он превратил это в шутку. Говорил что-то вроде: « Старина Том не дает мне спать ». Не знаю почему, но именно это имя он использовал.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, Раф. Я слышу слова, но ничего не понимаю.

— Том был чем-то, что он придумал, чтобы говорить о чем угодно, не называя настоящей причины. Он отдал болезнь воображаемому другу. Может, это несправедливо. Не знаю. Он не хотел, чтобы люди жалели его. Не хотел, чтобы к нему относились по-другому, не хотел отвечать на все вопросы о болезни. Мне жаль, Хезер. Я хотел рассказать тебе много раз. Не могу больше видеть, как ты страдаешь.

Я не могла думать. Тысяча вопросов смешалась в моей голове. Это стало единственным объяснением, только это закрывало все вопросы и отклоняло все возражения. После признания Рафа пазл наконец начал собираться.

— Значит, он болен? — спросила я, вспоминая каждое его слово, каждый взгляд и жест, который мог пролить свет на болезнь Джека. — Это то, что ты хочешь сказать мне, Раф? Пожалуйста, я должна знать.

Раф кивнул, а затем мимикой показал, что понятия не имеет о намерениях Джека. Он не мог сказать, потому что и сам не знал. Музыка утихла. Мы стояли, глядя друг на друга.

— Не знаю, правда ли это. Не знаю, действительно ли он болен, — сказал Раф. — Я даже не знаю, что это значит, но это было важно для Джека. Я имею в виду тот день, нашу поездку в больницу. Это объяснило бы его исчезновение. Он не хотел становиться обузой для тебя, и единственным способом стало, скажем так, полное его исчезновение. Может быть, он хотел, чтобы ты еще и начала его ненавидеть.

— Ты серьезно, Раф? Ты издеваешься надо мной? Это уже слишком.

— Прошу, прости меня, Хезер. Даже не знаю, стоило ли мне все это говорить. Я был в растерянности, не знал, кому из вас помочь. Джек заставил меня дать ему слово, и я дал, а теперь нарушаю свое обещание. Я больше не мог держать это в секрете и смотреть, как ты снова и снова все это переживаешь.

Мы стояли, глядя друг на друга. Он взял меня за руки.

— Ты ведь страдала?

— Да. Я страдала.

— Мне жаль, Хезер. Если бы я мог сказать тебе больше.

— Значит, у него рак? Симптомы снова дали о себе знать? Именно поэтому он поехал в больницу? Все это время Томом был он?

— Не знаю. Кажется, это была лейкемия. Наверное, все симптомы, которые он приписывал Тому, на самом деле были у него. Наверное, именно так.

Рафа позвала одна из кузин Констанции. Отрезать торт или что-то такое. Он медленно отпустил мои руки, по-прежнему глядя мне в глаза. Он не уходил.

— Я найду Эми, — сказал он. — Пускай посидит с тобой, чтобы ты все это переварила.

Я покачала головой. Мысль о том, чтобы еще с кем-то говорить, была невыносимой. Только не сейчас.

— Тебе нужна минутка, чтобы проглотить это. Много минут на самом деле. Мне жаль, Хезер. Надеюсь, ты не считаешь меня жестоким за то, что я скрывал это от тебя. Это история Джека, не моя. Я так себя утешал. А затем, увидев, как ты, счастливая, танцуешь с Ксавьером, понял, что должен тебе рассказать.