Сандра Браун - Сокровенные тайны (За семью печатями)

— Поэтому он и Седину не смог простить, когда она связалась с Элом Гейгером и родила меня?

— Вероятно. Он ведь никогда не показывал и вида, что страдает. Ходил тут как ни в чем не бывало, а у самого в сердце зияла рана величиной с Техас. Всегда скрывал чувства под эдакой бравадой: «А мне на все плевать». Но я-то видел, как он подавлен. Против вас он, ясное дело, зла не держит, но Седину он так и не простил за обман.

— А Джуниор?

— Джуниор не мог простить ей, что она любила Рида больше, чем его.

— Но ни один из них ее не убивал. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Ее убили вы, да?

Он встал и отошел к окну. Оглядел все то, что создал своими руками на пустом месте и теперь должен потерять.

В комнате несколько минут царила напряженная тишина. Наконец он сказал:

— Нет, не я. — Затем, медленно повернувшись, добавил:

— Но хотел убить.

— Почему?

— Ваша мать играла людьми. Ей это нравилось. Когда я впервые увидел ее, она была маленьким сорванцом. Если бы она такой и осталась, все, возможно, пошло бы по-другому. Но она повзрослела и поняла, что имеет власть над обоими этими ребятами, женскую власть. И стала пользоваться ею в своих играх.

У Алекс заболело сердце. Она слушала чуть дыша. Как будто смотрела фильм ужасов, все время ожидая, что вот сейчас покажется голова чудовища. Ей и хотелось досмотреть картину до конца, и в то же время было слишком страшно. Ведь чудовище могло оказаться омерзительным.

— Я видел, куда она клонит, — говорил Ангус, — но что я мог поделать? Она натравливала их друг на друга.

Почти то же самое она уже слышала от Норы Гейл. Соблазн был слишком велик.

— И чем старше они становились, тем больше… — продолжал Ангус. — Крепкая дружба между мальчиками стала похожа на червивое яблоко. Как червяк, Селина выела его сердцевину. Нет, она мне не нравилась, — он вернулся и сел на диван. — Но я желал ее.

Только убедившись, что она не ослышалась, Алекс ошарашенно воскликнула:

— Что?

Ангус криво усмехнулся:

— Не забывайте, я был тогда на двадцать пять лет моложе и весил на тридцать фунтов меньше. Этого у меня еще и в помине не было, — он погладил свой выпирающий живот, — да и волосы были погуще. Меня, можно сказать, тогда еще считали сердцеедом.

— Я спросила не потому, что сомневаюсь в вашей привлекательности, Ангус, просто я не имела понятия, что…

— И никто не имел. Это был мой маленький секрет. Даже она не знала… до того самого вечера, когда умерла.

Его имя вырвалось у Алекс как стон. Чудовище-правда было не просто страшным, оно было омерзительным.

— В тот вечер Джуниор убежал, чтобы утопить свое горе в вине. А Селина пришла сюда, в эту комнату. Она сидела как раз на том месте, где вы сейчас сидите, и плакала. Жаловалась, что не знает, как ей быть. Она любит Рида так, как не сможет любить никого другого. Джуниора она тоже любит, но не настолько, чтобы выйти за него замуж. И не знает, как ей одной вырастить вас. Каждый раз, когда она смотрит на вас, вы напоминаете ей об ошибке, которая навеки погубила ей жизнь.

Так она все плакала и плакала, ожидая сочувствия, а я слушал и думал про себя: «Какая же ты эгоистичная сучка». Она ведь сама навлекла на себя все свои беды. Ей было наплевать, что она ранит других людей и играет их судьбами. Ее заботило только одно — как зло скажется на ней. — Он покачал головой, посмеиваясь над собой, затем продолжал:

— Но это не мешало мне желать ее. Я хотел ее все сильнее. Наверное, я оправдывался в собственных глазах тем, что она, мол, не заслуживает ничего лучшего, как удовлетворять похоть такого старого мужлана, как я. — Он глубоко вздохнул. — Словом, я сделал попытку.

— Вы сказали, что вы желаете ее?

— Ну, прямо я ей этого не сказал. Предложил поселить ее за городом, где-нибудь поблизости. Сказал, что все расходы возьму на себя. У нее не будет никаких забот, кроме одной — немножко развлечь меня, когда я ее навещу. Я хотел, чтобы она и вас взяла с собой, и миссис Грэм, хотя сомнительно, что ваша бабушка согласилась бы. Короче, — заключил он, — я предложил ей стать моей любовницей.

— Что она ответила?

— Ничего, черт ее дери. Просто смотрела на меня несколько секунд, а потом стала хохотать.

У Алекс холодок побежал по спине от его взгляда, когда он хрипло добавил:

— А вам известно, что я не выношу, когда потешаются над моими предложениями.

— Ах ты, паршивый сукин сын!

Они оба одновременно обернулись на этот голос. В дверях с искаженным от ярости лицом стоял Джуниор. Жестом обвинителя он наставил на отца дрожащий указательный палец.