Луанн Райс - Дитя лета

– А что плохого в том, если мы ему все расскажем? – спросила Джессика. – Мы ведь сообщили всем «Нанук» наши настоящие имена. Теперь можно было бы пойти и рассказать все этому полицейскому. И он арестовал бы Теда.

– Гм-м.

– И тогда мы могли бы поехать домой и повидаться с друзьями. И с тетей Сэм. Конечно, с Кейп-Хок мы уже ни за что не расстанемся, потому что тогда я бы ужасно скучала по Роуз. Но скажи, мама, разве тебе не хочется иметь возможность побывать дома? Если бы нам вдруг захотелось?

– Хочется, – спокойно ответила Мариса, испытывая при этом невыносимую тоску по прежней жизни.

– И мне тоже. Пойдем выйдем туда, к ним, мама.

– Ты уверена? Думаешь, это будет правильно?

Дочь посмотрела на нее долгим, твердым взглядом.

Потом наклонила головку и коснулась маминой щеки. В глазах ее была просьба, и Мариса поняла, что сейчас скажет дочь, прежде чем она произнесла это:

– Ты мама. Тебе решать.

И Мариса знала, что она права. Она поцеловала дочь в макушку, набрала воздуху и открыла дверь. Потому что она мама и ей решать.

Перелет был долгим, и дорога из аэропорта длилась целую вечность, но, к удивлению Лили, Роуз держалась бодро и ничуть не устала. Окна в грузовичке Лаэма были открыты, и кабина была наполнена свежим, живительным соленым воздухом Кейп-Хок. Лили сидела, обняв Роуз за плечи, и с упоением вдыхала запах ели и сосны.

– Как будто пахнет моими подушечками, – сказала Роуз.

– Верно, – согласилась Лили.

– Джесс пишет в открытке, что их продают в гостинице, – сообщила Роуз, – рядом с нашими фотографиями.

– Батюшки! Неужели?

– Это правда, – подтвердил Лаэм. – Там в холле настоящая витрина.

– А можно на нее посмотреть? – попросила девочка. – По пути домой?

– Милая, очень уж поздно. Тебе нужно бы лечь спать.

– Но это же так интересно! Мне очень хочется посмотреть. И к тому же, разве ты не хочешь повидать Энн? Может быть, там собрались и другие «Нанук». И мы им покажем, что я здорова!

Лили сжала губы. Душа ее томилась желанием увидеться с самым дорогим ей человеком, родной женщиной. Она особенно скучала по ней последний месяц испытаний, выпавших на долю им с Роуз. Чудесно, что рядом Лаэм, но в первую очередь хотелось повидаться с бабушкой, самым близким человеком после мамы. В какой-то мере ее заменили «Нанук Дикого Севера».

Даже если хотя бы кто-то из них оказался сейчас в гостинице, – а она была уверена, что застанет там по крайней мере Энн, – с какой бы нежностью и любовью она обняла их в благодарность за поддержку, с какой бы радостью отпраздновала с ними победу. Она взглянула на Лаэма, сосредоточившего все внимание на дороге. Словно бабушка теребила ее за плечо, подстегивала ее.

– Лаэм, мы можем на минуточку задержаться у гостиницы? – спросила она. – Наверное, ты торопишься домой?

– Лили, – ответил он, – если вам с Роуз хочется туда заехать, мы непременно заедем.

– Значит, да? – обрадовалась Роуз; в это время грузовичок как раз пересекал мост через фьорд, и впереди, в долине между двумя неприступными скалами, замелькали огоньки Кейп-Хок.

– Значит, да. – улыбнулась Лили.

Энн совсем растерялась и очень переживала. Какой-то дурдом, думала она. Ей была совершенно не свойственна двуличность; даже Камилле, стараясь сделать приятное, она с трудом говорила, что та прекрасно выглядит, когда в действительности вид у нее был капризный и неприветливый.

А здесь ей пришлось врать с самого начала, с минуты приезда детектива Мерфи, и никак не удавалось прекратить это.

Получалось, она подставила Марлену, соврав, что та держит пансион, и вынудив ее подать бутерброд с сыром с помпой маэстро кулинарии! Господи, теперь все «Нанук» вечно будут над ней подсмеиваться!

Сообразив, что нужно уберечь Марису от встречи со следователем и спрятать от него Джессику, пока горизонт не прояснится и Мерфи не уедет, – и откуда в ней все это? – Энн вошла в роль, преследуя единственную цель: уберечь всех своих подруг от опасности.

Для поддержки она пригласила «Нанук», и все, кто мог, пришли: Синди, Дорин, Элисон, Сьюзан, Кэти, Пауша, Клэр и даже… Марлена, появившаяся за спиной Патрика Мерфи. Все столпились вокруг него, передавая из рук в руки знакомое фото и восклицая при этом: «Надо же, какая молоденькая, невинная, с такой милой улыбкой». Все получили предварительную инструкцию и утверждали одно и то же: кажется, лицо знакомое… И снова комментарии по поводу ее волос, улыбки, прекрасных, сияющих глаз. Какая она была чудесная, к тому же беременна девочкой, которую все так полюбили. Одно сознание этого и мысль о том, чего она избежала, застилали глаза Энн слезами. Она их смахивала, но они снова набегали.