Светлана Демидова - Рубиновая верность

– А ты уверен, Ленечка, что нам это нужно? – с большим сомнением в голосе спросила я. – Я убеждена, что ничто: ни печать в паспорте, ни брачный венец не удержат людей друг подле друга, если они сами этого не хотят.

– А разве мы этого не хотим? – едва слышно спросил Ленечка и приник губами к моей шее.

О! Он тоже знал меня всю! Знал мои слабые места, все мои эрогенные зоны… Ничто так расслабляюще не действовало на меня, как его долгие и влажные поцелуи в шею. Когда он целовал меня в ямочку между ключицами, я могла согласиться стать не только его женой, но даже главой самой жуткой террористической организации. Я и в тот раз согласилась на все, что он предлагал. И Ленечка взял с меня слово, что завтра же мы с ним сходим в одну чудную церквушку с пронзительно-синими куполами и договоримся о венчании. А потом Ленечка быстро перешел к делу, вернее, к моему телу, ловко освобождая меня от узких джинсов и вылезшей из них блузки и, главное, моднючего бюстгальтера, который, как я тогда поняла, мне безнадежно жал.

На следующий день мы не пошли в церковь, потому что он оказался воскресным и можно было еще сутки не вылезать из постели. Грех их терять, когда мы с Ленечкой так давно не виделись. Мы оба старались доказать, что предназначены друг для друга. Мы были знакомы уже столько лет, что могли отбросить в сторону все условности и ограничения, ложный стыд и ханжескую застенчивость. Мы точно знали, что любил каждый из нас, от чего испытывал наибольшее наслаждение, и старались друг для друга вовсю.

– Неужели ты когда-нибудь еще раз сможешь уйти к другой? – спрашивала Ленечку я.

– А ты? Неужели тебя после всего опять сможет потянуть к посторонним мужикам? – отзывался он.

В унисон мы шептали: «Нет! Никогда! Ни за что!» – и снова обнимались так неистово, будто собирались навечно врасти друг в друга руками, ногами и всяческими другими выступами и отростками тел.

На следующий день в церковь с пронзительно-синими куполами мы опять не пошли, поскольку понедельник, как известно, день тяжелый. Во вторник Ленечке пришлось срочно уехать на несколько дней в Витебск на похороны какой-то родственницы, а потом нас обоих закрутило в жизненном водовороте с такой силой, что мы уже не заговаривали не только о пронзительных куполах, но даже и об обшарпанных интерьерах районного загса. Да и к чему, в самом деле, условности в виде штампов в паспортах, если мы и без этих штампов с трудом отрываемся по утрам друг от друга, чтобы идти на работу? Мы опять вместе! И теперь уже навсегда! Нам обоим не нужен никто другой! Конечно! Леонид по-настоящему любит только Маргариту! Маргарита любит одного лишь Леонида!

Примерно через полтора месяца после разговора о синих куполах я вновь почувствовала, как дрожат Ленечкины ноздри, будто пытаясь уловить запах новой женщины. Лежа в моей постели, он уже принимал эманации другой особи, находящейся далеко за пределами моей небольшой однокомнатной квартирки. Как же хорошо я знала этот ускользающий взгляд, эту туманящую глаза дымку и загадочную джокондовскую полуулыбку. Ну нет! В этот раз, Ленечка, я тебя не отпущу! Я тебя перехитрю! Переиграю! Волглый туман спадет с твоих глаз быстрее обыкновенного, и я за руку отведу тебя в загс, подкрепив насущную необходимость регистрации справкой от гинеколога. А синие купола подождут – никуда не денутся!

Пока Ленечка в очередной раз еще не выпорхнул из моих объятий, я срочно перестала пить противозачаточные таблетки, результаты чего, разумеется, могут сказаться далеко не сразу. Кроме того, я очень хорошо понимала, что мой возлюбленный не пойдет вслед ни за какой справкой, если будет находиться в эйфорическом состоянии влюбленности в другую женщину. Исходя из этого, следует начать наступление на нескольких фронтах одновременно.

Выпив для успокоения настойки пиона, я хорошенечко пораскинула мозгами. Откуда могут исходить женские эманации и флюиды? Не иначе, как из фирмы «Здрава», куда Ленечка устроился работать месяц назад. Точно! Именно в позапрошлую среду мне показалось, что он чересчур задумчиво рассматривал стынущие на тарелке макароны по-флотски, любимую свою еду.

– Что-нибудь не так? – спросила я, расстроившись, что в фарш по недогляду, видимо, проскочил кусочек косточки.

– Нет-нет. Все очень вкусно, – ответил Ленечка и принялся быстро и бестолково забрасывать в воронку рта макароны. Я даже пожалела, что не скормила ему позавчерашнюю пшенную кашу. Она прошла бы так же хорошо.