Марина Туровская - Пять дней сплошного цирка

– Черри, Черри, иди сюда. Иди сюда, кис-кис. – Кошка, шевельнув левым ушком, прислушалась. Иван поскреб по подоконнику. – Ну, иди, иди сюда, стерва рыжая.

Кошка спрыгнула с кровати и пропала из поля видимости Ивана. Зато из-за бытовки послышался звон цепи и рычание. Иван прислушался. Нет, это не его Черри. Она, как и все дамы, умела противно орать, но рычала тихо.

Рык из-за бытовки превратился в конкретный собачий лай крупной особи. Иван, как человек разумный, сделал пару острожных шагов и заглянул за бытовку.

Потягиваясь, из будки вылез пес размером с приличный мотоцикл. Он зафиксировал в поле зрения незнакомый человеческий объект и обнажил клыки. От ошейника тянулась длинная крупнозвеньевая цепь.

Иван не стал размениваться на прикованного пса и вернулся к окну. Приблизив лицо к стеклу, Иван увидел, что кошка вернулась на кровать с котенком в зубах. Плюхнула отпрыска рядом с собой и стала его вылизывать.

Иван приготовился одним ударом выбить окно. Надо было рассчитать, чтобы не попасть кулаком в частую решетку, приваренную изнутри бытовки. Огромный пес зашелся нервным лаем.

Володя сидел в одиночестве на бревнышке у клетки Матильды, культурно пил пиво и рассматривал черный синяк на щиколотке. Как он порвал связки и подвернул ногу, Володя не помнил, был слишком пьян. Сегодня утром он в тысячу двести одиннадцатый раз решил, что пора завязывать пить. Жизнь подходит к концу, а у него из близких людей только медведица, да и та карлик.

Сначала он услышал чужой голос, затем рык Пусика. Задремавшая Матильда повернула голову в сторону шума.

Идя на лай пса, Володя размышлял о несвоевременном решении начать пить меньше. Особенно когда увидел здоровенного бугая у бытовки Насти. А ведь в тумбочке у койки в поллитровке граммов семьдесят осталось.

Мужик выглядел дорого, но как-то несолидно заглядывал в окно, выкрикивая: «Кис-кис». Неожиданно мужчина замахнулся на окно.

Володя считал себя человеком воспитанным и слышал, что каждый субъект может волеизъявляться как хочет. Но бить чужие окна – непорядок.

– Кхм! Извините, молодой человек, вы чего собираетесь делать с нашим коллективным имуществом?

Вопрос остановил Ивана. Через два часа после выхода из милиции не хотелось попадать туда обратно.

– Мне, старый, надо достать свою кошку, а дверь заперта.

– А ты подожди. – Володя перенес вес тела на левую ногу, щадя поврежденную правую. – Хозяйка с минуты на минуту придет, и если посчитает нужным, так выдаст тебе кошку.

– Слушай, – Иван прищурился, рассматривая худого подвыпившего старика. – У тебя должны быть ключи примерно такие же, как от этой бытовки. Ты мне их дай. Чужого не возьму да и приплачу еще.

– Нет. – Володя сделал шаг назад. – Деньги, конечно, вещь не лишняя, но не гоже лезть в чужое жилище.

Иван подошел ближе к Володе, нагнулся, рассматривая его.

– Тогда отойди в сторонку и сделай вид, что ничего не видел.

– Не могу. И не разрешаю.

– Ну, ты, сморчок. – Иван еще не злился, но уже удивился. – Отойди.

– Я на тебя медведицу натравлю, – неуверенно пообещал Володя.

– Видал я твою охотницу. – Поднявшись на крыльцо, Иван со всей силы дернул дверь бытовки. – Ее даже дети не боятся.

Володя не выдержал и прикрикнул на незваного гостя.

– Ты чего, дурной совсем? Сказал же – не лезь!

– Да пошел ты. – Иван смахнул Володю с крыльца, и клоун, ударившись боком о лежавший кирпич, обиженно крякнул.

Не обратив внимания на ворчание пьяного старика, Иван еще раз дернул дверь. Сбоку раздался собачий рык, звон цепи и грохот чего-то падающего. И все.

Очнулся Иван лежа на земле. В грудь его упирались две собачьи лапы. Пес весил как небольшой автомобиль. Он рычал, напрягая лапы, и скалил клыки.

Иван, с детства боявшийся собак, закрыл глаза от ужаса и заскулил. Пес с удовольствием заливаясь воем, начал ему вторить, не сходя с груди.

На территории шапито, на земле у моей бытовки, лежал огромный дядька, а на нем стоял воющий в экстазе Пусик. Рядом суетился клоун Володя и пытался влить в лежащего что-то из темной пузатой бутылки.

Лежащий на вытоптанной травке при ближайшем рассмотрении оказался Иваном. Володя разжимал ему рот и вливал жидкость ярко-желтого цвета.

Пес стоял на Иване намертво. От ошейника к земле спускалась толстая цепь, а к ней крепилась просторная будка, валяющаяся на боку. Видимо, Пусику приспичило напугать человека, и он уволок за собой свой дом.