Сандра Браун - Рикошет

Хотя когда они заключали свой договор, деньги были для него не главным, его привлекала скрытность и тайна. Риск быть пойманным. Ему нравился этот бесконечный флирт с опасностью.

Но все стало чересчур просто. Восторг поблек. Минусов в их отношениях накопилось столько, что никакой риск их уже не оправдывал. А попытавшись разорвать их, он подвергал свою жизнь опасности. Отношения всегда разрывал Савич, а его партнеры — никогда.

Савич проведет остаток жизни в тюрьме, может быть, его даже казнят. И кто станет слушать его рассказы о продажных судьях, если вдруг он вздумает выдать Като? Любой приговоренный к смерти пытается утопить кого-либо из своих врагов. Поэтому их показания ничего не стоят, особенно если они направлены против судьи, который вынес им приговор.

Изо всех сил стараясь держать себя в руках, судья поклялся:

— Савич получит то, что заслужил. Я за этим прослежу.

Хэтчер посмотрел ему прямо в глаза, словно хотел убедиться в его честности, затем повернулся к детективу Боуэн и удовлетворенно кивнул. Не говоря ни слова, она в три приема развернула машину и поехала обратно к зданию суда.

И хотя его мошонка разрывалась от боли, Като был готов запеть в полный голос.

Приемная была пуста. Кении нигде не было видно.

Дверь в кабинет Савича была приоткрыта, темноту в нем рассеивала лишь маленькая настольная лампа, отбрасывавшая круг света на письменный стол. Прилизанная голова Савича склонилась над документами. Неестественная прямизна пробора казалась вырезанной скальпелем.

Почувствовав чужое присутствие, он сунул руку под стол, где был спрятан пистолет. Потом поднял голову и посмотрел на своего нежданного гостя.

Его блестящие глаза удивленно расширились, но он быстро овладел собой. Голубизна взгляда вновь стала непроницаемой. Именно таким многие видели его перед тем, как распрощаться со своей жизнью.

— Я услышал лифт, — сказал он, — и решил, что это Кении.

— Разве я похожа на Кении?

Савич улыбнулся, на смуглом лице ярко блеснули белые зубы.

— Твое чувство юмора ничуть не изменилось. Приятно, что смерть на него не повлияла.

Элиза толкнула незапертую дверь и вошла в кабинет:

— Как видишь, я жива.

— Вижу. Прекрасно выглядишь, хотя прическа мне не нравится, да и наряд оставляет желать лучшего.

— Кажется, ты вовсе не удивлен тем, что меня видишь, — сказала она.

— Элиза, я люблю точность. Слухи о твоей смерти были обрывочны и недостоверны. Не то Наполи столкнул тебя с моста, не то ты прыгнула сама после того, как его застрелила. Много несовпадений. — Он поднял ладони. — Откуда я знал, чему можно верить?

Несколько секунд они смотрели друг на друга. Наконец она сказала:

— Ты не предложил мне присесть.

— Прости. — Он указал ей на стул возле рабочего стола. — Видимо, я слегка потрясен. Выпьешь что-нибудь?

— Нет, спасибо.

Оба вели себя настороженно, никто из них не мог предсказать, чем закончится это неожиданное свидание. Только ей была известна его истинная цель.

— Твой муж до сих пор в трауре? — спросил он.

— Имеешь в виду, знает ли Като, что я жива? Нет.

— Понятно.

— Ничего тебе не понятно. Его улыбка была ослепительна.

— Ты абсолютно права. Думаю, у тебя есть веские причины оставаться мертвой. Сгораю от нетерпения их узнать. Где ты была?

— Последние три дня с Дунканом Хэтчером. Савич замер, потом рассмеялся:

— Прелестно, до чего прелестно. Последний раз, когда мы виделись, я чуть не довел его до помешательства. Высмеял его нежную страсть к тебе. Я думал, она так и останется неутоленной. — Он приподнял бровь. — Теперь вижу, что ошибался. — Он снова расхохотался. — Я прекрасно понимаю, почему он хотел залезть к тебе под юбку. Но, убей бог, не пойму, что в нем нашла ты? Конечно, у него есть определенное природное обаяние. Широкие плечи. Квадратная челюсть. Элиза, но он такой невыносимо правильный, — почти с жалостью сказал он.

Потом в его улыбке проступило что-то плотоядное.

— Точнее, он был правильный. Пока не встретил тебя. Неудивительно, что он повел себя как ненормальный. Он так долго воевал в себе с похотью, а она возьми да одержи победу над его чувством долга. — Он облизал губы, как будто хотел почувствовать вкус поражения Дункана. — Элиза, скажи мне, что чувствует женщина, когда мужчина ради нее предает свои убеждения?

— Дункан ничего ради меня не предавал.

— Брось. С парой литров уверенности в своей правоте ему все же пришлось расстаться.