Татьяна Воронцова - Не совсем мой, не совсем твоя

– Я люблю тебя, Ник, – шепчет она в ответ. И внезапно осознает, что произносит эти слова впервые в жизни. – Слышишь? Я люблю тебя.

– Слышу. – Он молчит так долго, что она уже перестает надеяться на продолжение. – Я тоже тебя люблю. Я думал, что мы… – Он опять надолго замолкает. В темноте слышится только его тяжелое дыхание. – Не знаю… Впрочем, тебе решать.

– О чем ты?

– Кто бы ни стоял за всеми этими событиями, на этот раз он нанес мне действительно ощутимый удар.

– Ну, насколько я понимаю, выбор невелик. Либо Илона, либо Борис. Кто-то из этих двоих. Осталось только понять, кто именно.

– Навряд ли Борис.

– Ты прострелил ему колено. Думаешь, он это забыл?

– Думаю, нет.

– Илоне же, между нами говоря, вообще не на что на тебя обижаться. Тем более что ты полностью рассчитался с ней.

– Да, я рассчитался с ней, – нехотя соглашается Ник. – Но именно после того, как я с ней рассчитался, выяснилось, что ей нужны не только деньги.

– А что же?

– Ей нужен я.

– Ты? – сквозь зубы переспрашивает Ксения. – Или красивая игрушка?

Он вылезает из-под одеяла, морщась, натягивает джинсы. Его обработанные антисептиком раны явно побаливают, хотя он в этом не признается. В кармане куртки, висящей на спинке стула, – пачка сигарет. Непослушными пальцами Ник выцарапывает одну и, присев на подоконник, закуривает, надеясь на то, что теплый майский ветерок, врывающийся в открытое окно, унесет весь дым на улицу и никто ничего не заметит.

Подойдя вплотную, Ксения молча прижимается щекой к его плечу.

– Это Илона, – чуть слышно произносит Ник. – Ее работа.

– Ты уверен?

– Да. Если бы заказчиком был Борис, мне бы накидали как следует и дело с концом. Ну, переломали бы руки-ноги. А эти гады… они же меня, можно сказать, и не били. Перед ними стояла другая задача: испортить мне лицо. Лицо, понимаешь? И это значит, что заказчик – женщина.

Женщина, неожиданно потерявшая то, что, по ее мнению, принадлежало ей одной.

– Но ты же вернул ей деньги. Что еще нужно сделать, чтобы избавиться от нее?

– Мне надо подумать.

– Давай уедем в деревню. В какую-нибудь глухую деревню в Тульской губернии. Я буду доить корову, ты – рубить дрова…

– Разведем кур, кроликов… – Он тихонько смеется. Потом целует ее в затылок и ласково высвобождается из ее объятий. – Давай спать, Ксюша. Утро вечера мудренее.

Стоило Ксении встретить взгляд этих страстных, удлиненных, агатово-черных глаз, как она почувствовала себя полностью порабощенной. Плененной, очарованной, завороженной… Годилось любое из определений.

– Здравствуйте, меня зовут Каталина. А вы, конечно же, Ксения. Я знаю о вас все.

– Рада познакомиться, – пробормотала Ксения.

Стоя на пороге, Каталина продолжала разглядывать ее с любезной улыбкой, словно они повстречались на светской вечеринке. Мягкие широкие брюки в стиле марлен, короткий приталенный жакет, замшевые туфли явно не отечественного производства, замшевая сумка на длинном ремешке. Выбор истинной леди.

– Эй, не будь такой противной, – подал голос Ник, которого снова уложили под капельницу. – Лучше поцелуй меня.

В мгновение ока Каталина оказалась рядом. Склонилась над ним, осыпала поцелуями каждый незаклеенный пластырем квадратный сантиметр его кожи. Потом поднесла к его лицу раскрытую ладонь (Ксения обратила внимание на ее не длинные, но тщательно отполированные ногти, покрытые бесцветным лаком) и некоторое время держала, напряженно всматриваясь в стену. Из груди ее вырвался облегченный вздох. Губы торопливо зашептали что-то, из чего Ксении удалось разобрать только «отец душ наших» и «пресветлый ангел-хранитель».

– Это пройдет. – Присев на край кровати, Каталина ласково гладила Ника по забинтованным предплечьям. – Пройдет, мой мальчик. Не бойся.

– Она предупредила меня, – хрипло произнес Ник, глядя ей в глаза полными слез глазами. – Но я не послушал…

– Ничего, ничего… Могло быть хуже.

– Я знаю.

Ксения отвернулась. Их любовь друг к другу была столь очевидной, что заставила ее ревновать. К тому же на вид этой женщине было не больше сорока лет – фактически ровесница Илоны. Чуть больше, чуть меньше… но в матери она ему в любом случае не годилась. Это было ясно как божий день.

– Я говорила с лечащим врачом, – сообщила Каталина, подбирая с пола свою упавшую сумочку и вешая ее на спинку стула. – Он считает…

Пробормотав, что ей нужно позвонить, Ксения вышла из палаты и уселась на диван в просторном, светлом, заставленном комнатными растениями холле. Позвонить… А что сказать? Правду? Вот тут-то и начнется шоу! Ложь? Но за последние месяцы она так увязла во лжи, что, наполовину выбравшись, уже не хотела обратно.