Линда Ховард: Сердцеед

- Ты беременна?

- Да. С той ночи, когда ты возвратился из Майами.

Джон попытался приподнять бровь, вспомнив ту ночь, но левая сторона его лица была все еще слишком опухшей, чтобы это ему легко удалось. Затем медленная усмешка подняла уголки его губ.

- Я был неосторожен с тобой слишком часто. - Сказал Джон с видимым удовлетворением.

Мишель рассмеялась.

- Да, так и было. Ты этого и хотел?

- Кто знает? – Ответил вопросом Джон, пожимая плечами. - Возможно. Видит Бог, мне нравится идея. Как ты себя чувствуешь?

Мишель подошла к нему, и он притянул ее на колени, держа в объятиях и наслаждаясь этим. Она потерлась лицом о его грудь.

- Все, о чем я когда-либо мечтала, это о твоей любви. Мне не нужны дорогие вещи. Мне нравится жить на ранчо, и я хочу создать свое собственное ранчо заново, даже после того, как мы поженимся. Иметь от тебя ребенка это для меня больше чем… больше чем рай.

Джон прижался щекой к ее золотистым волосам, вспоминая ужас, который испытал, когда прочитал ее записку. Но теперь Мишель в безопасности, она принадлежит ему, и он никогда не позволит ей уйти. Она никогда не видела мужа более преданного, чем тот, которым он собирается стать. Он потратит всю оставшуюся на то, чтобы баловать ее, и она продолжит спокойно игнорировать его приказы всякий раз, когда ей захочется, так же, как она сделала сегодня. Это будет длинная, мирная жизнь, полная тяжелой работы и счастливых детских голосов.

Это будет чудесно.

Их свадебный день расцветал, ясный и солнечный, хотя днем раньше, Мишель боялась, что свадьбу придется проводить в помещении. Но ураган Керл, который несколько дней кружил по окрестностям, словно потерянная пчела, наконец, решил отправиться на запад, оставляя позади чистое, насыщенно синее небо, не замутненное ни одним облачком. Мишель не переставала улыбаться ни на минуту, пока одевалась. Если есть какая-нибудь правда в суеверии, что нельзя жениху видеть невесту до свадьбы, они с Джоном будут жить несчастливо, но так или иначе она не могла поверить в это. Он не только отказался позволить ей спать этой ночью в другой комнате, Джон вышел из себя от одной мысли об этом. Она должна была спать рядом с ним, в его постели. Традиции могли катиться к черту, если они диктовали, что им нужно спать раздельно. Мишель заметила, что теперь он свободно отпускал ее из дома, с тех пор как поймали Роджера, и она поняла, что дело было именно в этом. Довольно спокойное поведение Джона при известии о будущем отцовстве было ложным спокойствием, слишком много потрясений свалилось на него тем утром. В течение ночи реальность, наконец, дошла до него, и Джон разбудил Мишель, сильно прижав к своей груди. Он спрятал лицо в ее волосах, его мускулы дрожали, в то время как он бормотал, повторяя:

- … ребенок, боже, ребенок. Его рука поглаживала живот Мишель, как будто он не мог представить себе малыша, растущего в ее тонком теле. Это стало еще более реальным на следующее утро, когда даже крекеры не могли успокоить ее желудок, и Джон держал все это время Мишель в своих объятиях, пока ей не стало легче.

В некоторые дни Мишель совсем не чувствовала утренней тошноты, в то время как другие дни были просто ужасны. Этим утром Джон засунул крекер в ее рот прежде, чем Мишель окончательно проснулась, таким образом, она лежала в его объятиях, с закрытыми глазами и пережевывала «завтрак». Когда стало очевидно, что этим утром недомогание решило не посещать ее, жених занялся с невестой любовью, нежно, проникновенно, долго.

Они не расставались, даже одеваясь на свадьбу. Мишель наблюдала, как Джон застегивает запонки, его твердые губы были изогнуты в очень мужской удовлетворенной усмешке. Он нашел настолько эротичными ее белье на шнуровке и пояс с подвязками, что они рисковали опоздать на собственную свадьбу.

- Мне нужна помощь с молнией, когда ты закончишь с этим, - сказала Мишель.

Джон оторвал взгляд от запонки, и медленная улыбка коснулась его губ, а затем осветила его черные глаза.

- Ты выглядишь достаточно хорошо, чтобы поесть.

Она не могла сдержать смех.

- Это означает, что мы должны будем перенести свадьбу на завтра?

Улыбка стала усмешкой.

- Нет, этого мы не сделаем. Джон закончил с запонками. - Обернись.

Мишель повернулась, и теплые пальцы Джона коснулись ее голой спины, делая ее дыхание учащенным, вызывая дрожь возбуждения. Он целовал ее затылок, прижимая к себе, и чувственные волны пробегали по ее телу. Джон не обменял бы это удивительное утро на все традиции в мире.