Марго Генер - Частицы магии. Огонь

– Но к чему это все? – спросила я, догадываясь, что остальные тоже ничего не поняли.

Клаус посмотрел на меня как проповедник, рассерженный, что прихожанка опоздала на службу.

– Я понял, почему вы попали именно сюда, – сказал он, захлопнув книгу.

Лодин, которому очень понравился планшет, водит пальцем по экрану, меняя картинки и тыкая на каких-то женщин. Губы время от времени растягиваются в довольной улыбке, словно забыл, что мы в чужом мире, а следом гонятся полчища неведомых инквизиторов.

Он спросил спокойно:

– Сюда, это в Подмир?

Лицо Клауса скривилось, но он кивнул.

– Да, в Подмир.

– Здесь место силы? – все так же спокойно поинтересовался Лодин.

Клаус даже подпрыгнул. Лицо стало такими, словно черноволосый отнял любимую игрушку. Крылья носа колыхнулись, он проговорил хмуро:

– Как ты догадался?

Лодин, не отрываясь от фривольных картинок, пожал плечами и сказал:

– Я умею быстро думать, когда надо.

– Ладно, – недовольно произнес Клаус. – Не важно. В общем, да. Здесь что-то вроде места силы. Фил сказал, в данных инквизиторов указано сильное колебание психических или каких-то еще волн. Если это действительно бывшие земли амазонок, то Айскленд может быть чем-то вроде ведьминой столицы.

– Снова не удивил, – произнес Лодин. – Как только попали сюда, сразу заметили на улицах ведьм. Правда почему-то пешком.

Лицо Клауса еще больше омрачилось.

– Никогда не видел, чтоб бабы на метлах летали, – согласился он. – Но полагаю, ведьмами стоит называть женщин, которые обрели мудрость и ум. А не с метлами… Хотя говорят есть и такие, которые могут всякую гадость наслать. Но это уже из серии околонаучного.

Я проговорила задумчиво:

– Значит, здесь все пропитано подмирской… Извини, Айсклендской магией?

– Магии не бывает, – нравоучительно произнес Клаус. – В нашем мире не бывает. Правда, после того, что увидел, я не в чем не уверен.

Я отправила очередную ложку толченки в рот, чувствуя, как желудок наливается приятной тяжестью. Подмир, может и материален, и магия тут превращена во что-то непонятное, но картошка остается картошкой, вполне съедобной и сытной. И, несмотря на преследования огнекрылого, от которого в Подмире я кое-как спрятана, голод никуда не делся.

– И еще мне кажется, – добавил Клаус, – ваш цветок тоже должен быть где-то в этих землях.

– Амазонских? – спросила я, тщательно пережевывая. – Амазонских землях?

Клаус неуверенно покачал головой и скривил губы. Потом несколько раз прошелся из стороны в сторону, наступив на осколок, который забыли убрать. Тот жалобно хрустнул, а когда блондин поднял ботинок, на полу остался лишь белый порошок.

– Амазонских, – согласился он нехотя и приблизился к лестнице. – Думаю, должно быть что-то еще. Какие-нибудь знаки, исторические сводки, которые укажут, где искать. Я пороюсь в книгах и интернете. Хотя в нем вряд ли будет.

Фил, успевший расправиться с толченкой, округлил глаза и выдохнул:

– Да ну ладно. В сети есть все. Почему это вряд ли?

– Потому, – стал терпеливо объяснять Клаус, – что такие сведения не будут выкладывать в общий доступ.

– А книги разве не общедоступны? – парировал взломщик.

Клаус кивнул.

– Общедоступны, – согласился он. – Но только не те, что стоят у меня на полках.

Я поставила опустевшую тарелку на столик рядом с такой же, где бесповоротно засохли остатки толченки, и сказала:

– Думаешь, в ваших книгах будут записи о Трехмирье и цветке?

Брови Клауса сдвинулись, он проговорил, ступая на лестницу:

– О Трехмирье, может, и не будет. Но об амазонках наверняка что-то найду.

Когда он снова скрылся на втором этаже, Фил с Лодином зависли над планшетом, и стали делать вид, что тоже ищут информацию. Но по их одурелым лицам поняла, разглядывают они вовсе не письмена. И если Лодина еще могу понять, он никогда не видел такой магии, то Фил должен давно привыкнуть к подобным вещам.

Понаблюдав за ними еще пару минут, сделала вывод, что потребности мужчин, не зависимо от мира, плюс минус одинаковые. Что у Ферала, что у Фила, что у остальных. Хотя Клаус вызывает сомнения.

Подумав о нем, жгучий уголек в груди снова разросся, волна прежде неведомых эмоций прокатилась до самых пяток, а сердце забилось чаще. Сын пастуха вызывал во мне теплоту, рядом с ним хотелось часами бродить по лесу и слушать птиц. Но от Клауса внутри все вздрагивает, вспыхивает, как пересушенное полено.

Вытерев губы, решила подышать воздухом, чтобы немного успокоиться и проветрить мысли. Окна открыть никто не удосужился, а воздухоотводов в этом огромном доме тоже не заметила.