Наталья Андреева - Дети белой богини

- Нет!

- В припадке ревности ты схватил стоящий в углу ломик и ударил ее по голове. Будучи в бес­сознательном состоянии...

Завьялов вспомнил: ночью, после того как сде­лал рисунок, видел красные чернила на своих ру­ках. Решил, что это чернила. А это была кровь.

- Пиджаком вытер руки, - продолжал Герман, - взял его с собой.

- Подумал... Как я мог думать? - возразил За­вьялов. - Ведь я же спал! Бессознательные ассо­циации. Ломик у тебя в руках, значит, ты принес его в больницу. Ты был здесь ночью. Твой кос­тюм в кабинете у старшей. Еще одно подтверж­дение. А я мучился мыслью, что у Маши есть любовник. И думал о тебе. Что ты и она...

- Именно, - кивнул Герман. - Ты ведь после­днюю неделю только об этом и говорил. Вы по­стоянно ссорились.

- Значит, замкнуло. На ревности, на тебе. «Хо­рошо, что у нас нет детей», - так она сказала. Именно эта фраза и не давала мне покоя! Засела в мозгу! Значит, я это сделал. И сторож мне ска­зал! Федор! Мужчина моего роста, голос похож на мой. Я словно бы не хотел всего этого знать.

- Ты мне сам подсунул Павнова. Я хотел по­садить его, а ты все копал и копал.

- Получается, под себя. - Он вдруг задумал­ся. Потом рассмеялся: - Нет, Гора! Не все так про­сто! Потому что на Косого ты меня науськал!

- Ерунды не говори, - отмахнулся Герман.

- Ты. Потому что уже понял механизм. А ты, Гора, практичный человек! Тебе надо было изба­виться от Косого, и ты мною воспользовался. Не самому же руки марать? Ты проконсультировал­ся сначала у одного врача, потом у другого. Ал­коголь, снотворное, которое ты мне положил в рюмку... Скажешь, не было?

- Я хотел, чтобы ты спал.

- Ты хотел, чтобы я убил. Надо было только накачать меня, как следует. Мол, вот убийца тво­ей жены. И ключик, который ты мне показал. Умно! Зачем рисковать, если убийство можно по­весить на сумасшедшего? Умно! Теперь твои при­ятели-мафиози успокоились. С психа-то взятки гладки! Кого ты еще планировал убить моими руками?

- Я подложил ему в карман кулон, — устало продолжал Герман. - Который снял с шеи Маши. Знал, что пригодится. Павнову куртки с ломиком хватило. А кулончик я при себе оставил, на вся­кий случай. Пригодилось. Если бы ты не принял­ся меня ловить, все бы так и прошло. Кстати, спа-сиботебе за Веронику.

- Не понял, - встрепенулся Завьялов.

- Когда я подумал, что ты ее убил, у меня вдруг в голове прояснилось. Она мне нужна! Понима­ешь? Если нет ее, у меня в жизни - пустота. Ког­да увидел на столе тот рисунок, честно скажу, ис­пугался. На самом деле, уже когда ты водки вы­пил, а потом принял снотворное, мне стало не по себе. Ну, думаю, жди беды! Ты прав, механизм я изучил. Я тебя караулил. Но потом задремал. Оч­нулся около двух. Меня даже пот прошиб. Кинул­ся вниз, дверь в столовую приоткрыта. Свет включил - на столе рисунок. Но «кукла» меня смутила. Раньше ты никогда этого не делал. И потом: раньше ты сначала убивал, а потом делал рисунок. Но ведь непонятно, что у человека в мозгу происходит! Тем более, если он сумасшед­ший! Я кинулся наверх за пистолетом. Гляжу, его там нет! Я позвонил дежурному, попросил сроч­но приехать к дому мэра. Ведь у тебя было ору­жие! Что бы я один смог с тобой сделать? Шлеп­нул бы ты меня, да и все. В таком состоянии, как пить дать. Я ведь думал, что у тебя очередной приступ. А ты ловить меня вздумал. Ха-ха!

- А если бы ты не успел? Если бы и в самом деле приступ?

- Ну, тут уж ничего бы нельзя бьшо изменить, - развел руками Герман.

- Плохо же ты понял, как она тебе нужна, Ве­роника. Надо было пулей нестись за мной, а не за пистолетом.

- Ты все такой же. Узнаю друга Зяву.

- А если я сейчас тебя задушу? - Завьялов приподнялся со стула. - Этими самыми голыми руками? Сумасшедших ведь не судят? Так?

- Но-но! - вскочил Горанин.

- Ведь это ты во всем виноват! Разве нет? Если бы не твой выстрел... - И он двинулся на Германа.

- Сашка, брось! Ну что ты, в самом деле?

- На помощь будешь звать?

Он уперся в стол, за которым вытянулся в струну Горанин. С минуту они, тяжело дыша, молча смотрели друг на друга, потом Герман опу­стил глаза. Завьялов вдруг почувствовал, что ярость куда-то исчезла. И ненависть тоже. Кто он Горанину? Судья? Карать все равно не ему. Исти­на в том, что каждому зачтется. Не сейчас, так после. Судьбу обмануть нельзя. Пусть они будут счастливы. Он вдруг рассмеялся:

- А я ведь хотел с ней уехать!

- Куда?

- В Москву. Думал, спасу девочку. Знаешь, Гора, ты не приходи ко мне больше. Сам как-ни­будь.

- Это ты зря. Я на тебя зла не держу.

- Ты? На меня? - Он вновь чуть не рассмеял­ся. - Приятно слышать! Но я ведь не смогу за­быть. Если ты в очередной раз не постараешься.