Анна Дубчак - Осенние каникулы

– Звони, он подключен… Уж не Монахову ли ты собралась позвонить?

– А кому же еще… Он меня уже по голосу узнает…

– Вы так с ним сблизились?

– Только духовно… Понимаешь, он один из немногих, кто знает мой фактический возраст, а потому с ним кокетничать на тему «А сколько вы мне дадите лет?» бесполезно. Это умный и хваткий мужик… К тому же богатый…

Она хитро и заговорщицки прищурила глаза, прислушиваясь к звукам в трубке, и вдруг просияла:

– Константин Андреевич?.. Добрый вечер… Правильно, это я. Скажите, Герман дома? Так, понятно… Нет-нет, я вам потом перезвоню… – Она осторожно опустила трубку. – Наташа, он сказал, что Германа нет дома… Что он волнуется, как бы с ним чего не случилось… А у меня не хватило духу продолжить этот бессмысленный разговор… Думаю, кому-то из его знакомых надо бы съездить в морг и опознать тело… Но лучше всего, чтобы не травмировать отца, просто показать Логинову или тебе, к примеру, его фотографию…

– Или же нам с тобой съездить к нему и попытаться найти в его квартире фотографию Германа… А вдруг это не он?

– А почему ты сказала, что круг замкнулся?

– Да потому, что я сегодня была на поминальном обеде Литвиновой в лицее и узнала, что у Ирины были там трения с директрисой и что ее не уволили лишь из-за того, что у нее был влиятельный покровитель…

– Монахов?

– Вот именно… И что Литвинова якобы открыто ездила с ним на машине… А у Монахова-младшего она вела алгебру и геометрию… А что, если эти две смерти как-то связаны? Тем более что сегодня исполнился ровно год со дня ее гибели…

– Ты подожди его хоронить… Вдруг это не он? И вообще, Наталия, такого страху ты на меня нагнала, что я теперь боюсь выходить из дома… А что, если и на меня сейчас нападет этот монстр с клыками, когтями и в чешуе? Какая-нибудь русалка-хищница?

– Оставайся у нас. До кучи…

– А что, и останусь!

– А как же наша коммуна?

– В такие минуты, когда кровь стынет в жилах от твоих рассказов, именно в коммунах и находишь спокойствие… Я даже готова поздороваться с твоими троглодитами…

И она снова превратилась в коммуникабельную и общительную Сару. Она вошла на кухню, где Соня с Игорем и Сергеем играли в карты, шумно поздоровалась, извинилась, что не заглянула на кухню раньше, согласилась выпить чаю с пирожками и сказала, глядя прямо в глаза Логинову, что остается здесь ночевать.

После того как Наталия уложила Сару в гостиной, пожелала спокойной ночи Соне с Сергеем, которые заперлись в маленькой комнатке, что возле кухни, а Логинов при свете настольной лампы устроился в постели с газетами, можно было спокойно уединиться в своем кабинете и немного поиграть. Она знала, что в такие минуты никто, ни единая душа не посмеет упрекнуть ее в том, что она своей игрой мешает спать. Ее окружали люди, понимающие смысл ее ночного музицирования и всячески старающиеся помочь ей в этом… Что же касалось соседей, то стены кабинета и пол были специально уплотнены, а потому звукоизоляция была превосходной.

Си-минорный вальс Шуберта слился с завыванием ветра. Сначала Наталия сидела с закрытыми глазами, чувствуя, как пронизывающий ветер бросает ей в лицо горсти мокрого снега… Однажды с ней уже было такое: она видела лишь снег, и ничего более, и страшно расстроилась, думая о том, что потеряла свой дар. Но очевидно, в этом снеге и ветре заключалось нечто, имеющее отношение либо к смерти Иры Литвиновой, либо к гибели Германа. Во всяком случае, они расстались с жизнью первого ноября. Сегодня шел снег, и такая же мерзостная погода была ровно год назад…

Она раскрыла глаза и вдруг дико закричала, увидев возле себя большую черную собаку с оскаленной окровавленной пастью…

Она прекратила играть и теперь сидела, продрогшая, с мокрым от снега лицом, и ее колотило от страха и привидевшегося кошмара!..

На крик прибежал Логинов. Увидев занесенный снегом рояль, он бросился было к окну, но увидев, что оно плотно закрыто, вернулся к Наталии и обнял ее.

– Ну-ну, успокойся… Что ты такого увидела на этот раз?

Она подняла на него переполненные ужасом глаза:

– С-с-собаку! Большую и черную, с окровавленной пастью… Хотя, может, это была и не собака… Слишком уж большая…

– Она была гладкая? Или у нее была длинная шерсть? Ты не можешь вспомнить?

– Я не знаю… Было темно, шел снег… Но она почему-то не бросилась на меня, а стояла и смотрела, словно ждала чего-то… И еще этот запах… Какого-то дешевого цветочного одеколона, который у меня почему-то ассоциируется с комарами и дачей…