Марина Туровская: Зона Топь

— Не буду говорить слов «прекрасная и неповторимая», боясь показаться банальным. Но в вашей дочери бездна очарования. В родном Питере я бы не стал садиться с вами в кафе, чувствуя себя… — Юрий Владимирович нахмурился, — сводником. Но Италия расслабляет.

Вовчик выразил свое мнение о происходящем, скептически скривив рот и утрированно закатив глаза. Итальянец широко улыбался и не сводил взгляда с Анны.

Площадь от музея пересекли за пять минут, расселись за широким деревянным столом летнего кафе на тротуаре.

— Моя дочь, — начала врать Валерия Николаевна, — долгое время серьезно болела.

— Что-то с нервами в позвоночнике после автомобильной аварии, — быстро подхватила Аня. — Мама, ты о чем сейчас хочешь поговорить?

— О тебе. Ты слишком много времени провела в больнице. Тебе необходимо отвлечься от компании престарелой мамаши и подростка племянника. — Она взглянула на соседний столик, где трое парней пили пиво, переговариваясь на русском матерном. — Нашим российским туристам я не доверяю.

Придерживая подол легкого платья, стремящегося показать всей Пьяченце идеальные ноги хозяйки, Аня шутливо возмутилась:

— А этому итальянскому обормоту доверяешь?

— Да, — с сомнением сказала мама. — Я хочу твой портрет и даже согласна за него заплатить. Милый Юрий…

— Владимирович.

— Да. Переведите, пожалуйста, этому темпераментному художнику, что Анна будет ему позировать начиная с сегодняшнего дня. Пусть забирает дочку, только предъявит документы и оставит телефон.

Не меняя приветливого выражения лица, Юрий Владимирович перевел длинный текст и чуть повернулся к Валерии Николаевне.

— Я перевел, но вы в своем…

— Я в своем уме. Мою Аню нельзя обидеть.

Обернувшись всем телом, Юрий Владимирович заглянул Анне в глаза и увидел в них мудрость взрослого человека одновременно с жаждой приключений.

— Я вам верю.

С легким удивлением наблюдая за рукой художника, который записывал на салфетке свой телефон, Анна перевела взгляд на Вовчика.

— А как же я с ним разговаривать буду?

— Понятия не имею, — весело пожал плечами племянник.

— Хорошо. — Аня встала, поправила легкий джемпер. — Раз уж меня родная мама сосватала на позирование, чего тянуть. Буду в гостинице часов в одиннадцать.

Сделав несколько шагов по площади, обрадованный художник взмахнул рукой, тут же напротив тормознуло такси — и перед Аней открылась дверца автомобиля…

Аня смотрела по сторонам, восхищаясь постройками древнего города. Ветер доносил запахи цветущих олив, растущих на тротуарах и в маленьких садиках между домами. На балконах сушилось белье и подушки, из открытых окон улыбались любопытные итальянки, зеленели плети плющей, ползущие по стенам.

Так странно, что она сейчас здесь, в Италии, а не в промерзшей Москве и тем более не в поселке Топь, в котором провела почти четыре года. Вряд ли кому еще приходилось пережить столько, сколько ей.

Военный поселок Топь остался там, в России, в далекой лесотундре.

Три с лишним года назад Анна уехала из Москвы за своим мужем Григорием. Григорий Арцибашев служил начальником охраны в особой Зоне Топь. Приехав в отпуск к родной сестре, он, неожиданно для всех и особенно для себя, женился на дурнушке Ане, которая умудрилась попасть под колеса его автомобиля, когда Гриша возвращался из казино.

На Ане он женился в первую очередь из жалости, а во вторую — из желания видеть рядом свою собственную женщину. А еще она была хорошо образованна, интересна как собеседник, из семьи научных работников — папа, между прочим, академик, но главное и самое важное — влюблена в него без памяти.

Зона и поселок располагались над месторождением радиоактивной руды. В Зону для работы в шахте переправлялись острожники с пожизненным заключением, то есть с отсрочкой смертной казни. Долго в Зоне Топь «контингент» не выживал. Лечить их было экономически невыгодно, а о моральном аспекте для особей, совершивших преступления, выходящие за рамки человечности, думать не полагалось. Зэков только обследовали, выявляя особо интересные для медицины случаи.

На большинство людей радиация оказывает отрицательное воздействие, с Аней же произошло чудо.

В поселок она приехала ростом метр пятьдесят пять и весом в сорок килограммов. Плохая кожа и мальчишеская фигура не прибавляли красоты. За первый год она выросла на десять сантиметров, пополнела и обрела фигуру Венеры. Григорий влюбился в собственную жену и ревновал ко всем подряд. И зря, Анна любила только мужа. И они счастливо прожили почти два года.