Филлис Уитни - Лунный цветок

— Я хотела бы быть вместе с тобой, — сказала она.

И вновь он стал жестким и далеким.

— Ты согласна на эти условия и останешься на некоторое время? — спросил он.

Она щурилась от яркого пламени камина, ослепленная блеском слез. Если она согласится, или сделает вид, что согласилась, она, по крайней мере, останется в Японии. В этот момент единственное, чего она хотела — остаться, быть рядом с ним.

— Я хотела бы остаться, — тихо произнесла она.

Он наклонился, чтобы взять ее руки в свои.

— Я рад, что ты будешь здесь. Ты веришь мне, дорогая? Мне кажется, в этом доме давно никто не смеялся. Я раньше любил слушать, как ты смеешься, Марсия.

Она робко улыбнулась ему, и в ней вновь шевельнулась надежда. Это было все, чего она хотела в настоящий момент — знать, что она ему не безразлична, что у нее будет время, чтобы вновь завоевать его.

Раз он начал вспоминать, то, возможно…

— Так-то лучше, — сказал он и коснулся одного из уголков ее рта указательным пальцем. — Я хочу, чтобы ты здесь хорошо провела время. Ты познакомилась с Нэн Хорнер, а через нее познакомишься и с другими людьми. Я принимаю мало участия в общественной жизни Киото. Но ты можешь как-нибудь вечером пригласить гостей или пригласить кого-нибудь на обед.

Она обрадованно кивнула. Если это та роль, исполнения которой он хочет от нее, она постарается сыграть ее как можно лучше.

Пройдя мимо нее к двери и пожелав ей спокойной ночи, он выключил свет в холле и пошел в свою комнату. Она еще долго стояла в темноте, вспоминая то время, когда он не оставил бы ее вот так одну. Трепещущей волной ее охватило желание, оно поглотило ее. Она так хотела его, так истосковалась по нему, что это потрясло ее. Это было хуже, чем тогда, когда их разделял океан — он был здесь, в соседней комнате, и она не могла пойти к нему.

Дом вокруг нее был чужим, темным и холодным. Где-то в глубине его раздался удар по барабану — как будто кто-то случайно задел его, убирая.

Наступил март. Снег все еще лежал на вершинах гор, но на улицах и на крышах Киото его уже не было.

Внутри японской виллы ничего не изменилось, и Джером оставался вежливым, но далеким. Марсия обнаружила, что его распорядок дня был неопределенным. Иногда он работал в лаборатории — или она считала, что работал, — но было в этом что-то странное.

Когда он впервые приехал в Японию, он вложил часть своего личного капитала в сотрудничество с двумя или тремя японскими учеными, активно занимающимися исследованиями в области ядерной энергии. С энтузиазмом и волнением писал он об этом отцу Марсии. Она предполагала, что это было продолжением исследований и экспериментов, которые он проводил в Штатах перед войной, та работа, на которую его первоначально вдохновил ее отец. В научных журналах начали появляться статьи, написанные Джеромом Тальботом в Японии. Было несколько газетных публикаций об этих «экспериментах в Киото», но постепенно новости прекратились, статей больше не было, и Джером перестал упоминать о своей работе в письмах домой. Казалось, что теперь он утратил свою прежнюю цель и стимул, и пресекал любые попытки с ее стороны что-либо узнать о его работе.

Все это беспокоило ее. Она помнила его увлеченным наукой, безразличным ко всему, что не касалось его работы. Теперь, кажется, он не придерживался распорядка в том смысле, в каком она помнила, и она чувствовала его страдание, причину которого не могла понять. Были дни, когда он закрывался в своей комнате и выходил только для того, чтобы поесть. Были вечера, когда он покидал дом, не говоря о своих планах, она не знала, куда он пошел.

Однако, несмотря на свою глубокую озабоченность, она не была полностью несчастлива в этой новой жизни. Она не была ему совсем безразлична, и не раз ловила в его глазах блеск, значение которого не могла понять. Все, о чем она просила — это разрешение остаться, быть рядом с ним. Она была убеждена в том, что если только она останется здесь достаточно долго, она сможет вновь добиться его. Он не может не помнить сладость прошлого, так, как ее помнила она.

Между тем за порогом была волшебная страна — Япония, и она жаждала приобщиться к этому волшебству.

Джером был добр к Лори, он вел себя с ней в какой-то рассеянной манере; однажды он принес для нее хорошенькое цветастое кимоно, чтобы она могла одеться, как японская девочка. Когда Лори надела его, Суми-сан оцепенела, улыбаясь. Ни одна японка не запахивает кимоно правой полой поверх левой, как это делают на западе. Так запахивают кимоно только на умерших. Так Лори и Марсия узнали элементарное правило — запахивать левую полу кимоно поверх правой.