Филлис Уитни: Мерцающий пруд

Девушка неожиданно улыбнулась, и оказалось, что Эдгар прав. У нее были ровные белые зубы, сочные губы, и, озаренное улыбкой, лицо ее стало хорошеньким. Она никогда не превратится в красавицу, но когда исчезло выражение беспокойства и усталости, в ней засветилась юность. Отзывчивое сердце Серины было тронуто.

— Вы обязательно должны как можно скорее навестить нас, — сказала она.

Улыбка растаяла, и вернулось выражение сомнения, затуманившее юное лицо.

— Я бы с удовольствием, но мой муж — видите ли… Серина кивнула.

— Не давайте ему хандрить в этом старом доме, дорогая. Или, если он не захочет выходить, тогда сбегите сами навестить меня. В любое время, как почувствуете себя одиноко. Или если что-то не заладится. Конечно, этого не случится, — поспешно добавила она.

Лора Тайлер поклонилась и серьезно повернулась к зеркалу. У Серины было чувство, что хотя девушка на мгновение расположилась к ней, она так же быстро забыла о ее присутствии. Серина безмолвно выскользнула из каюты и вернулась к своему мужу.

— Прости меня, Эдгар, — произнесла она кающимся голосом. — Я просто должна была поприветствовать эту бедную одинокую малышку.

— Конечно, — сказал он. — Я бы меньше любил тебя, если бы ты не была готова приласкать любого потерявшегося котенка. Но теперь ты должна забыть о ней и все свое внимание отдать мне.

Она снова взяла его за руку.

— Я ни на мгновение о тебе не забывала, Эдгар. Интересно, знает ли она о Морган Ченнинг?

Эдгар вздохнул с притворным смирением.

— Какое это имеет значение? Ведь очаровательная миссис Ченнинг теперь большую часть времени проводит за границей.

— Она возвращается домой, — ответила Серина. — Большой дом готовят к ее прибытию, и когда я на днях встретила Амброза, он сказал, что она может появиться в любой момент. Никто из нас, знавших Морган и Уэйда в старые времена, не забудет этого бурного романа.

— Я не думаю, что сейчас это имеет какое-либо значение, — повторил Эдгар. — Все это в прошлом. А сейчас мы будем говорить только о тебе.

А в дамской каюте Лора Блэйр Тайлер завязала обтрепанные ленточки своей шляпки и пристально посмотрела на свое мрачное отражение. Она уже забыла Серину и вернулась к своей неотступной мысли. Правильно ли она поступила? Или она сделала что-то опасное и коварное, что принесет несчастье и Уэйду и ей самой? Так трудно решить. Больше не было ничего ясного и простого. Она отвернулась от зеркала и пошла в главный салон с его колеблющимся светом.

Лора сразу поняла, что Уэйд все еще находится в глубоком забытье, несмотря на качку, поэтому она не вернулась на свое место подле него. Ее охватило беспокойство, и она прошла к стеклянным дверям, чтобы посмотреть на воду. Декабрьский холод, проникавший через щели, охватил ее, и она плотнее завернулась в коричневый плащ и натянула аккуратно заштопанные перчатки. Она слишком долго жила на границе южных штатов, и кровь у нее стала не такой морозостойкой. Но холод взбодрил ее, кровь быстрее побежала по венам, и она с тревогой вглядывалась в темный холм впереди, поднимавшийся над водой на другой стороне гавани. На холме всюду мерцали точки желтого света, и она поняла, что это, должно быть, остров. Она не знала, что ждет ее там, впереди, но расправила плечи, чтобы не дрогнув встретить жизнь, которую сама выбрала.

Все же, хоть она и приняла решение, в мозгу непрошено вспыхнуло имя, как это часто случалось в последние месяцы. «Мартин, — подумала она, — о Мартин!»

Воспоминание о нем снова унесло ее в тот октябрьский день в Пайнвилле, когда она стояла в кухне отцовского дома и мыла посуду после обеда. Тогда она тоже думала о нем и даже не вздрогнула при звуках выстрелов, хотя они означали перестрелку на окраине города, может быть даже на соседних улицах. Пайнвилль стоял на границе, не относясь ни к Северу, ни к Югу, со времени событий в форте Самтер по его улицам много раз маршировали солдаты то в голубых, то в серых мундирах.

Доктору Блэйру было безразлично, какого цвета форма на солдате, если он ранен или нуждается в помощи. Отец Лоры глубоко ненавидел саму войну за ее зловещее пренебрежение к жизни. Все долгие годы своей трудовой жизни он провел, спасая людей, и кипел гневом на правительства, которые так мало ценили жизнь. Она радовалась, что в тот день он забылся глубоким сном. В последнее время он слишком мало отдыхал.

Погрузив руки в мыльную воду, она вернулась к мыслям о Мартине. Они должны были пожениться в его очередной отпуск. Отпуск, которого теперь никогда не будет. Он умер от ран в Кентукки около двух месяцев назад, и она все еще не могла в это поверить. Она не знала никого более веселого, жизнерадостного и живого, чем Мартин. Та маленькая толика беззаботности, что была в ее жизни, исчезла с его смертью. Теперь ничто не имело для нее значения, кроме отца.