Нора Вилсон - Глаза Лорен

— Может, объясните мне, что все это значит?

— Не могу.

Он вопросительно поднял брови.

— Вы не можете мне сказать?

Она отвела глаза.

— Не знаю, получится ли у меня объяснить все.

— А вы попробуйте. — Он вложил в это слово всю свою злость и отчаяние. Она выглядела совершенно убитой и сникшей, но он не собирался поддаваться жалости. В конце концов, ей было не семнадцать лет.

— Ну, мы целовались, все было хорошо, и мне не хотелось, чтобы мы остановились. То есть я хочу сказать, мне и вправду этого не хотелось. А через несколько минут… Я испугалась, что мы зайдем слишком далеко.

— Ради всего святого, мы никуда не могли зайти, если вам этого не хотелось, — стиснув зубы, проговорил он, мгновенно забыв о своем намерении позволить ей высказаться до конца. — Хотя должен заметить, вы с успехом притворялись, что вам этого хочется.

— Ох, мне на самом деле этого хотелось.

Ее слова заставили его вздрогнуть, но он приказал своему телу не реагировать на них.

— Но потом я подумала, кто этот человек?

Кэл едва не поперхнулся от возмущения.

— В общем, это ведь правда, не так ли? Я совсем не знаю вас. И при том, что я вас не знаю, я была уже почти готова заняться с вами сексом. Все произошло так быстро. Наверное, я просто испугалась.

— Меня? Вы мне льстите.

— Нет, себя.

Кэл впился взглядом в ее лицо, но Лорен не отвела взгляда своих синих глаз. Он понял, что она говорит правду. Или хотя бы часть ее. Внутри него ослабела туго сжатая пружина.

— Хорошо, я согласен с тем, что вы не очень хорошо меня знаете. — Он глубоко вздохнул. — Но вы можете начать вот с этого: я никогда не буду домогаться женщины силой. Понятно?

Она кивнула.

— Понятно.

— Отлично. — Лорен по-прежнему выглядела жалкой, и он добавил: — И раз уж мы об этом заговорили, я так же редко бываю жесток с животными и детьми. — Наградой ему была слабая улыбка. — А теперь пойдемте. Вы же не хотите спускаться с этого кряжа в темноте.

Кэл держался позади, дав Лорен возможность в одиночестве продолжать обратный путь.

Эта женщина была загадкой, да еще какой. Она оказалась именно такой пылкой, как он себе и представлял. Даже еще горячее. Но потом ни с того, ни с сего принялась сопротивляться, как девственница, обороняющая свою честь.

Напугало ее, сказала она. Вполне справедливо. Его это тоже напугало.

О, совсем не быстрота и мощь происшедшего. Он знал, что она превратится в пламень страсти. Напугало его то, что, прикоснувшись к ней, он обнаружил: вот она, совсем рядом, живая, настоящая и цельная. Ему захотелось поцеловать эти губы, наслаждаться каждой клеточкой этого стройного тела, но он никак не рассчитывал на то, что она окажется такой дьявольски… живой.

И вот тогда он попытался отстраниться, но она притянула его к себе и поцеловала так, что он буквально потерял голову, и все это время он ощущал и чувствовал ее — не просто ее шелковистую кожу и запах женщины. Губы у него пересохли, отчасти от возбуждения, отчасти от страха. Так в эту игру не играют. Она не должна была вносить в старую игру… такое.

Если бы он не был знаком с теми рассказиками, которые авторы, подобные ей, кропают на потеху читателям, то решил бы, что она просто не знает правил. От этой мысли он едва не рассмеялся вслух. Вероятно, она предпочитала придумывать собственные правила. Наблюдая за тем, как она спускается с самого крутого участка склона, он вдруг поразился пришедшей ему в голову мысли: может статься, ей просто захотелось чего-нибудь остренького, она решила оживить свое пресное существование, и потому намеренно бросилась в случайное любовное приключение.

На этот раз Кэл не удержался и фыркнул. Когда Лорен обернулась и посмотрела на него, он сделал вид, что закряхтел от усилия, перелезая через здоровенный валун. Им придется расставить все точки над «и», если они собираются когда-нибудь принять горизонтальное положение. Лично ему подобное притворство было чуждо. А если она нуждалась в этом, ну что ж, ей не повезло, ибо актер из него был никудышный.

Достаточно спросить его бывшую жену. Внутри у него поселилась тупая боль. Полный крах. Если бы он оказался актером получше, то, кто знает, возможно, Марлена смогла бы сохранить ему верность. Она постоянно нуждалась в мужчине, без ума влюбленном в нее, и, к его неимоверному стыду, у него не нашлось ни способностей, ни желания быть таким мужчиной.

Разумеется, все ожидали, что Кэл будет сходить с ума от ревности, и какое-то время так оно и было. Но ревность быстро уступила место горькому равнодушию. Он сказал себе, что выгнал Марлену оттого, что не хотел нарушать мир среди своих служащих. В этом была доля правды. Но временами, когда он мог спокойно размышлять о случившемся, ему приходило в голову, что его поступками двигало стремление избавиться от постоянного напоминания о постигшей его неудаче.