Ирина Лобановская - Пропустите женщину с ребенком

Да, Кристина была права насчет обычности происходящего. Ничего особенного… Во всяком случае, муж никаких диковинок в случившемся не замечал.

Виталий никогда не говорил просто так, по-человечески. Он всегда будто выступал перед большой аудиторией, пусть даже рядом с ним сидела всего-навсего одна горюющая и подавленная его велеречивостью жена. Виталий жил с абсолютной уверенностью, будто людям редко что-то нужно, кроме слов. А они, в свою очередь, даны им для того, чтобы умело и тонко скрывать свои мысли. И зудящая потребность высказаться по любому поводу почти всегда намного сильнее, чем желание чему-нибудь научиться или чего-нибудь достичь. Кроме того, слова рождаются и умирают сами по себе, независимо от обстоятельств и людей.

В сущности, Виталий был недалек от истины. Но его доклады на публику Кристину раздражали.

Виталий воспринимал себя как истину в последней инстанции. Спорить с ним стоило только в одном-единственном случае — если в конечном итоге обязательно согласиться. И последнее слово он всегда старался оставить за собой. А если попадался упрямый спорщик, Виталий либо переходил на грубость, либо резко обрывал дискуссию.

Кристина вытерла злые слезы. Плакать бессмысленно… И ничего особо радостного от их общей судьбы и окольцованности она не ожидала. Только все равно получилось чересчур больно и неожиданно…

— Кстати, ты тоже абсолютно свободна в своих поступках и вправе погулять и отдохнуть от меня, — великодушно заметил Виталий. — Я возражать и ревновать не буду. Зато сравняем счет.

— Я давно уже переросла панель, добрый человек… — пробормотала Кристина.

Близости между Ковригиными не наблюдалось уже давно. Никакой. Ни физической, ни душевной.

Совсем недавно, летом, Кристина сделала неловкую попытку исправить положение, хотя и не надеялась на успех.

Они поехали на трех машинах, с приятелями, на ночное сидение у костра. В кои-то веки вырвались! Кристина радовалась, хохотала, заигрывала с ухмыляющимся мужем. По дороге вспомнили: ведь сегодня Иван Купала!

— А в этот день надо не только через костер прыгать, но и на берегу реки заниматься развратом! Ура, ура! — выпалила Кристина и внимательно, с удовольствием глянула на красивые ноги.

Она гордилась ими по праву. В ее довольно худой и не слишком по-женски выразительной фигурке ноги оказались наиболее удачной и решающей деталью.

Сидящий у руля Виталий отозвался деловито и твердо:

— Ну нет! Разврат отменяется.

И затем полчаса невозмутимо внушал жене и остальным, как опасно сидеть и лежать на сырой холодной траве — лето дождливое! Как просто женщине подхватить пиелонефрит и застудить придатки, а Кристина и так богатырским здоровьем не отличается. И вообще интим требует чистоты и уюта, горячей воды и тепла, а они не животные и не пейзане, чтобы предаваться страсти при свете луны и мерцании звезд…

Кристина замучилась слушать его словесные выкрутасы и махнула рукой.

Несколько лет жизни с Виталием приучили ее к несложной мысли, что он не захочет так много потерять. Много — это она, Кристина. Браки, близкие к расчетливым, довольно выживаемы.

Да он и не хотел. Просто зарвался. Хотя неизменно помнил, что за ней стоит ее папа. А Геннадий Петрович — слишком значимая фигура в истории страны, настоящая ценность государства, в котором он имеет заслуженное право на все. Когда-то именно Геннадий Петрович пошел по стопам своего научного руководителя, уже давно почившего в бозе, и ловко перенял у него, а потом мастерски усовершенствовал способ сохранения лежащего в Мавзолее Ильича. Под руководством профессора Воздвиженского, которого называли волшебником, ныне трудилась целая лаборатория, поддерживающая вождя революции в надлежащем виде для любопытствующих экскурсий и грядущих потомков. Геннадий Петрович гарантировал сохранение мумии первого коммуниста страны в течение ста лет. Таким образом, профессор воздвиг себе некий невидимый мавзолей, готовый простоять долго, целые века.

Самое смешное, что Кристина родилась двадцать второго апреля. И отец много лет шутил, что в честь его дочки каждый год вывешивают флаги. А потом флаги исчезли вместе с шуткой.

Папа… Как же любила и любит его Кристина!..

Утром он первым, раньше мамы, приходил поцеловать дочку в носик и справиться о ее самочувствии. Ощущая в полусне папин поцелуй, Кристина цеплялась за отцовскую шею, не размыкая ленивых поутру век… Папа… Всегда ласковый, всегда заботливый, всегда приходящий на помощь…