Филлис Уитни: Снежный пожар

Время, проведенное в заключении, его не изменило; сначала мне трудно было говорить, и я только смотрела на него. Между нами существовала очень тесная связь. Нас сблизила совместно пережитая трагедия. В определенном смысле Стюарт был обязан мне своей жизнью. Правда, это было еще связано со смертью моей матери и его отца. У нас обоих еще не зажили глубокие душевные раны. После пожара, лишившего нас родителей, именно я вернула Стюарта к жизни, и он во многом стал зависеть от меня. Он производил впечатление веселого, живого и доверчивого мальчишки, но под этим обликом скрывалось недоверие к жизни.

Арест не только злил, но и отчасти забавлял Стюарта, он казался уверенным в скором освобождении. Он был последним человеком, кого можно было заподозрить в убийстве, и ему до сих пор не верилось, что с ним могло произойти такое. Мы снова и снова перебирали в уме известные нам факты, пытаясь отыскать причину зловещего недоразумения.

— Марго сидела на балконе своей комнаты на первом этаже, — рассказывал, стараясь не упустить мельчайших подробностей, Стюарт. — Ее кресло на колесах стояло неподалеку от ужасного ската, который вел во двор и предназначался для того, чтобы она могла без посторонней помощи спуститься вниз. Я всегда говорил Джулиану, что скат слишком крут, но на кресле были установлены ручные тормоза, и он считал его достаточно безопасным. На самом деле кто-то, как правило, помогал ей подниматься и опускаться, главным образом оттого, что она была ленива. Да и вообще, как могла подобная крутизна казаться опасной такому лыжнику, как Джулиан Мак-Кейб?

Я сидела за высокой стойкой перед рядом зарешеченных окон, неспособная разделить оптимизм брата. Никогда не думала о нем как о сводном брате. После смерти отца моя мать снова вышла замуж, когда мне было пять лет, а Стюарту один год. Он был единственным ребенком ее нового мужа, я же — ее единственной дочерью, и Стюарт частенько находился на моем попечении вплоть до дня трагедии; тогда мне исполнилось четырнадцать, а ему десять. Нас взяла к себе тетя вместе с унаследованными от родителей деньгами, которые шли на наше обеспечение и на учебу. Но Стюарт стал для меня дорогой добровольной обузой, так продолжалось и до сих пор. Я знала лучше самого Стюарта, из какого хрупкого материала была отлита его доверчивая жизнерадостность. Сквозь тусклую зеленую решетку на меня смотрело молодое лицо, еще не тронутое страхом, а его взгляд был взглядом человека, привыкшего к свободе, и я хотела, чтобы таким он и остался.

Хотя нас разделяла решетка и вокруг царила унылая тюремная обстановка, он осветил угрюмую комнату своим присутствием, как освещал им любое помещение. Он излучал золотистое сияние, свидетельствовавшее о душевном здоровье, молодости и добром нраве. Его волосы были светло-медового цвета, густыми, но не слишком длинными. Длинные волосы могли ему помешать на трассе. Золотисто-карие глаза излучали сияние. Прежде в них нередко загорался огонь решимости, когда речь заходила о Мак-Кейбе и о лыжном спорте, и я ненавидела этот огонь. Сейчас я многое бы отдала, чтобы он загорелся снова.

Стюарт был высоким, худым и мускулистым, каким и должен быть лыжник, он обладал молниеносной реакцией и необычайным самообладанием. Джулиан возлагал на него большие надежды и готовил к Олимпийским играм. Это и удручало брата больше всего: он не мог тренироваться, терял дорогое время и боялся подвести Джулиана. Брат не мог поверить, что человек, которым он восхищался больше всех на свете, присоединится к тем, кто обвинял Стюарта Перриша в убийстве жены Джулиана.

— Все будет хорошо, когда вернется Джулиан — уверял он меня. — Он меня вытащит.

Но я совсем не верила в это. Мне уже давно не нравился Джулиан.

— Это мог быть несчастный случай, — предположила я. — Если ее кресло находилось так близко от начала ската, оно могло неожиданно выйти из-под контроля. Расскажи мне обо всем еще раз. Я хочу иметь в голове ясную картину происшествия, когда отправлюсь в Грейстоунз.

Он издал звук, выражавший отчасти усмешку, отчасти попытку поколебать мою решимость.

— У тебя все сорвется. Кто-нибудь припомнит твою фамилию, хотя они у нас и разные. Твою фотографию поместили в газете сразу после того, что случилось шесть месяцев назад, и там говорилось, что ты моя сводная сестра Линда Ирл.

В газетной статье во всем обвиняли Стюарта, хотя совершенно бездоказательно; я упоминалась там вскользь в качестве его сводной сестры.