Джулия Веллсли - Комната в башне

Мысленно я уже представляла заболоченные луга, плоские вершины холмов, окрашенные в тяжелые, безрадостные тона. Зябко, неуютно. И тем желаннее мягкое кресло у камина, где весело потрескивает огонь. Вечернее чаепитие и уроки музыки.

Музыка… Я отложила в сторону шитье и бережно вынула из шкафа старый, исцарапанный деревянный футляр, хранивший самое заветное сокровище — скрипку, на которой когда-то играл отец.

От старинного инструмента исходило неуловимое тепло, так напоминавшее о родителях. Они умерли, и скрипка была, пожалуй, единственной фамильной реликвией, оставшейся после них. Я никогда не задумывалась о ее реальной ценности. Изготовленная триста лет назад итальянцем по имени Гварнери, скрипка стоила, конечно, безумно дорого. Знатоки сравнивали этого мастера с великим Страдивари, и такое сравнение, признаться, не выглядело натянутым. Даже сейчас, в сумерках, от скрипки исходило таинственное золотистое сияние. Великие мастера унесли свои секреты в могилу, оставив инструменты, блиставшие на протяжении столетий, словно рубин или янтарь…

Погрузившись в раздумья, я совершенно утратила представление о времени и продолжала сидеть в темноте, когда распахнулась входная дверь, щелкнул выключатель и свет люстры озарил комнату.

— Несси?! Почему ты сидишь в темноте? — Памела удивленно остановилась, однако, увидев у меня в руках скрипку, посерьезнела: — Мечтаешь о своем преподавании?

— Если можно так сказать… — я немного смутилась и спрятала скрипку в футляр.

— Если будешь переодеваться, то поторопись. Скоро придут ребята, — голос Памелы доносился уже из ванной.

— О Боже! — я взглянула на часы. — Я и не заметила, что уже так поздно. Бегу!

Ровно в семь часов в дверь позвонили, и Памела, уже успевшая высушить и уложить свои коротко подстриженные каштановые волосы — я все еще возилась со своими, длинными, — впустила Терри и Арманда.

Терри Партон был самым старшим из нас, ему недавно исполнилось двадцать семь. Нам с Памелой было по двадцать четыре, Арманду — двадцать. Терри работал в том же агентстве, что и Памела, в отделе общественных связей. Арманд, побуждаемый письмами своего отца из Франции, уже полгода собирался устроиться туда, чтобы совершенствоваться в разговорном английском.

— Что, Ванесса действительно уезжает? — с порога поинтересовался Терри.

— Надолго?.. — выглянул из-за его широкой спины Арманд.

— Спросите у нее сами, — Памела пожала плечами и прошла в кухню.

Пылкое увлечение Арманда музыкой сближало нас, к тому же моя мать была итальянкой, и это усиливало наше с ним сходство.

— Послушайте-ка, друзья! — абсолютно серьезным тоном заявила Памела, вновь появляясь в комнате. — Мы тут уже несколько дней умираем от голода и жажды, в доме не осталось корочки хлеба, воду отключили, поскольку мы забываем платить за нее. Вы просто обязаны пригласить нас на ужин.

После шуточных споров и внимательного изучения возможных вариантов мы остановили свой выбор на скромном греческом ресторанчике возле Пикадилли.

— Пока мы молоды и полны сил, — глубокомысленно произнес Терри, — следует прислушиваться к любым капризам наших желудков. А те, в свою очередь, должны потрудиться, переваривая все, что мы не в состоянии высказать вслух.

По дороге в ресторан я рассказала все, что мне было известно о новой работе. После всего пережитого в последнее время мне очень хотелось уехать из Лондона, по крайней мере на несколько лет. Обратившись в бюро по трудоустройству, я ответила на два или три предложения, но не нашла ничего действительно подходящего. И лишь случайно узнала от знакомого, преподававшего в Королевском музыкальном колледже, что в деканат поступил запрос на домашнего учителя для одиннадцатилетнего мальчика. О семье было известно только то, что она живет где-то на западе, в провинции. Сообщалось также, что мальчик необычайно талантлив, и учитель, соответственно, должен обладать выдающимися способностями.

Декан скрипичного факультета; добрый знакомый моих родителей, сделал все от него зависящее, чтобы моя кандидатура была рассмотрена наряду с другими. Следуя его совету, я написала короткое письмо, и сегодня утром, наконец, пришел долгожданный ответ.

— Как, ты говоришь, называется эта дыра? — Терри расплылся в хитроватой усмешке. — Лонг Барроу? Самое подходящее место для любителей дикой природы. Кругом только зайчики да лисички. А дом? Наверняка руины старой норманнской громадины: заколоченные окна; кладка, угрожающая рухнуть от малейшего прикосновения; скрипучие лестницы; рассохшиеся двери и потайные ходы… И внутри этого остова бродят, как тени, пыльные высохшие существа, которым следовало бы помереть по меньшей мере лет сто назад.