Дороти Дэниельс - Поместье потерянных грез

Но кто же все-таки мог подложить в комнату умирающего кролика? Кто? «Любой из домочадцев», — ответила я сама себе. Можно было незамеченным подняться и спуститься по черной лестнице, и это мог проделать кто угодно. Да, но кому это могло быть выгодно? Если допустить, что в случае выздоровления она могла бы раскрыть чью-нибудь тайну, разве не проще было бы убить ее? Но ее ведь и пытались убить, вспомнила я вдруг; нас обеих пытались убить той ночью. Правда, с тех пор покушений больше не было. Почему?

Я вытерла слезы и, как маску, надела на лицо улыбку, прежде чем открыть дверь в ее комнату. Мистер Тайлер сидел рядом с ней и держал ее руки в своих. Она смотрела вниз, прямо в пол.

— Мистер ван Дорн просит вас к себе, сэр, — сказала я и медленно покачала головой в ответ на его немой вопрос.

Он устало вздохнул, выпустил Евины руки и вышел. Я села рядом с ней. Поздно… все поздно — это была единственная мысль в моей усталой голове.

За ужином Ева совсем ничего не ела, как, впрочем, и я. Мы, конечно, не говорили при ней о том, что ей предстоит, но у меня было такое чувство, что она это знает. Вообще же эпизод с кроликом, похоже, оказал на нее еще более разрушительное действие, чем мертвая лиса, тогда, в первый день. Она, правда, не стояла в углу, уткнувшись лицом в стену, как несколько дней назад, но странным образом выглядела еще более отрешенной от мира, чем всегда. Я вдруг поняла, кого она мне напоминает — смертельно больного человека, который потерял всякую надежду выжить.

Ник должен был прийти вечером, хотя, честно говоря, я не представляла, что еще можно сделать. Мистер Тайлер был намерен любыми способами оттянуть отъезд. Вряд ли мистер ван Дорн ему это позволит. Даже миссис ван Дорн вела себя так, будто навсегда простилась с дочерью, как если бы Ева уже умерла. Может быть, она была по-своему права.

Ева задремала; я воспользовалась этим и стала упаковывать вещи. Сундук, который прибыл только сегодня, я даже не трогала. Я уже решила для себя, что не останусь в этом доме ни минуты после того, как увезут Еву.

Но что я буду делать потом? Это был вопрос, на который у меня пока не было ответа. Если бы не Ник, я бы скорее всего сразу же вернулась в Нью-Йорк и принялась за поиски нового места. Думаю, найти что-нибудь было бы не так уж сложно. Но теперь… как быть теперь? Ехать в Нью-Йорк, несмотря ни на что… или остаться в этом городе, рядом с Ником? Может быть, даже выйти за него замуж? Видит Бог, этого мне хотелось больше всего на свете.

Но у него свои проблемы. Прочной практики пока нет. С надеждами вернуть Еву в мир нормальных людей, а значит, получить признание в городе и вообще в медицинском мире придется проститься. Более того, неудача с Евой, конечно, сослужит ему плохую службу. Могу ли я, имею ли я право мешать его работе, ставить под удар его карьеру?

С тяжелым сердцем упаковывала я вещи. Нет, мне совсем не жаль было покидать этот старинный дом. Скорее наоборот. Но Ева! Что с ней будет? Сердце рвалось на части.

Ник приехал рано, еще не начало темнеть. Я слышала стук колес экипажа и встретила его на пороге. Он был так занят своими мыслями, что приветствовал меня лишь мимолетным, почти машинальным поцелуем и сразу прошел наверх. Мы закрыли дверь в спальню Евы, и он быстро заговорил.

— Тайлер пообещал, что документы будут готовы не раньше завтрашнего вечера. Он уже сообщил об этом доктору Виггинсу. Это дает нам еще один день. А нам нужны недели… если, конечно, не случится чуда.

— Так значит, конец? — спросила я внезапно охрипшим голосом.

— Ну, нет, не совсем, — ответил Ник неожиданно бодро. — В нашем распоряжении есть еще кое-что. Я, правда, не очень люблю пользоваться этими методами. Но в данном случае, я бы сказал, на карту поставлена сама жизнь Евы, так что другого выхода я просто не вижу. Есть, конечно, небольшой риск: если об этом станет известно медицинской ассоциации, боюсь, мне не поздоровится.

Я порывисто обняла его.

— Дорогой, я, конечно, ничего не могу тебе советовать, тем более в таком случае, как этот. Но знаешь, я почему-то уверена, что ты, конечно же, думаешь в первую очередь о ней, а уж потом о себе.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Значит, ты хочешь, чтобы я рискнул?

— Да, да! Делай все, что считаешь нужным.

— Прекрасно! Ты знаешь, без твоего согласия я бы, наверное, не решился. Но теперь… мы вместе… ты меня понимаешь. Да теперь я, кажется, горы сверну.

— Конечно, мы вместе. Конечно, я тебя понимаю. Разве могло быть иначе? Скажи, чем я могу помочь.