Татьяна Устинова - Всегда говори «всегда» – 2

Но шанса не было.

Димка танцевал с однокурсницей, нежно прижимая ее к себе и что-то нашептывая на ухо. Они очень подходили друг другу – Грозовский и эта… любительница пигмеев. Оба высокие, породистые, стройные, красивые как боги…

Надя почувствовала себя колченогой дворняжкой.

И куда она сунулась? Грозовский, Палас Отель, «Солнечный ветер», приемы, квартира на сорок первом этаже, любовь-морковь…

Швейная фабрика, общежитие, «дядь Толь с теть Зиной» и бывший муж-алкоголик.

Вот ее удел.

Она на мгновение схлестнулась взглядом с Димкой и… бросилась вон из зала… Вон из этой не своей жизни…

Он догнал ее у дверей и схватил за плечи.

– Надь, ты чего…

– Пусти! Пусти сейчас же! – Надя вырвалась (если бы хотел – удержал!) и выбежала на улицу. Она бежала, не разбирая дороги, сбивая прохожих. Он – в смокинге и бабочке – шел быстрым шагом за ней.

– Да постой ты! Я тебе весь вечер звонил! И в офис, и на мобильник! Где тебя носило?!

– Звонил он! Как же! – закричала Надежда, подскакивая к обочине и вскидывая руку, чтобы поймать такси. – Врать здоров!

Дима догнал ее, снова схватил за плечи. Прохожие пялились на них с весельем в глазах – богатенький денди уламывает простую девчонку, и чего ей ломаться?

Такси все не останавливалось.

– Пусти, говорю! Я орать буду! – Надя отвесила ему хлесткую пощечину, изо всей силы, со всем своим отчаянием отвесила. – Весь твой прием поганый сейчас сбежится!

Щека у Грозовского заалела, сам он побелел и отпустил Надю.

– Ну и черт с тобой! Ненормальная!

…Он потом миллион раз пожалел, что отпустил Надю, не скрутил ее, не заломал руки, не послал таксиста по матушке, не прокричал ей, что она дура и он дурак, что мозгов у них нет у обоих, раз они такое творят, ведь он ее любит и она тоже любит – он же не совсем идиот, и чувствует это… А если Надька приревновала его к Наташке, так на ухо он шептал однокурснице как раз вот про это – что пропал, что женится на Наде, что никогда с ним такого не было и он – кошмар и ужас! – подумывает даже о детях.

И вообще, Наташка только что вышла замуж, она счастлива, на крыльях летает, а с ним у нее – дружба и только дружба, иногда дурашливая и идиотская, но ничего больше…

Он миллион раз потом пожалел, что отпустил Надю, но сейчас только посмотрел вслед отъезжающему такси и вернулся в Палас Отель.

«Перебесится», – подумал Грозовский.

Жизнь, конечно, не кончилась, но дышать было больно, ни есть, ни пить не хотелось, а спать не спалось.

Надя переночевала у Ольги, ничего ей не рассказав, а утром твердо решила снять квартиру.

Ей нужно время подумать. Прийти в себя. Разобраться во всем, побыв в одиночестве.

Сегодня она еще отработает, а там видно будет…

В агентстве на нее налетела бухгалтерша.

– Надь, тебе срочно надо съездить в типографию. Дмитрий Эдуардович попросил. – Она сунула в руку ей пухлый пакет. – Тут наличные, надо срочно заказ оплатить…

Надя не очень хорошо поняла, что ей сказали, потому что в конце коридора…

В конце коридора Дмитрий Эдуардович, обняв за плечи одну из сотрудниц, что-то весело объяснял ей на ушко.

Надя, конечно, не думала, будто он рыдает у себя в кабинете из-за того, что она не ночевала дома, но…

Она побрела к себе с пакетом в руках, не дослушав, что говорит бухгалтерша. В кабинете бросила пакет на стол, взяла сумку и огляделась.

Все. Больше она сюда не вернется.

Уходить больно, но нужно. Иначе…

Надя взяла лист бумаги и красным фломастером написала: «Я очень тебя люблю, но больше так не могу. Я ухожу от тебя».

…Иначе она перестанет себя уважать.

Дарья видела, как Надежда с каменным лицом вышла из агентства. Дверь за ней захлопнулась, словно поставив точку.

Даша подошла к кабинету завхоза – открыто.

На столе у Кудряшовой лежала толстая пачка денег в пакете и… записка.

Пасьянс сошелся.

Оставались детали.

Дарья взяла пачку денег и спрятала в укромном месте, в шкафу.

К записке она поднесла зажигалку, и резвое пламя быстро сожрало слова: «Я очень тебя люблю, но больше так не могу. Я ухожу от тебя».

В кабинет заглянул Грозовский, спросил:

– Надя с наличкой уже уехала?

Дарья пожала плечами, Дима скрылся.

Она развеяла пепел от записки по кабинету.

«Мой выход, господа. Отныне играем по моим правилам».

Кошелев пришел на встречу в состоянии ломки. Пескова передернуло от его ввалившихся щек, лихорадочно блестевших глаз и трясущихся рук. Но он ничем не выдал своего омерзения.