Блэйн Андерсен - Роковой поцелуй

— Мисс Уокер.

— Лорд Чатэм.

— Я вижу, вы скучаете в одиночестве? В такой чудесный день — и одна! — Кейрон кивком головы указал на место рядом с ней на скамейке — как будто демонстрировал свое удивление тем, что оно свободно. Элис одновременно и боялась, и надеялась, что он сядет рядом с ней.

— Да. Данкен, то есть, лорд Грэнвилл, — дал мне выходной.

Лицо Кейрона потемнело при упоминании имени Данкена.

— Рад слышать. Я оставил его вчера в таком состоянии, что боялся, ваш выходной несколько затянется. Я бы посидел с вами, но, думаю, лучше если мм пройдемся. Движущиеся мишени, знаете ли… в них труднее попасть.

Опять эта терзающая ее сердце улыбка! От осторожности и благоразумия Элис не осталось и следа. Как будто зачарованная, она встала и пошла рядом с ним; взгляд ее был устремлен прямо перед собой; но каждой частичной души она ощущала его присутствие.

— Простите меня за вчерашний день. То, что вас постигло, — целиком и полностью моя вина. Мне не следовало бы вас тащить на этот танец.

— Ни к чему сожаления. Это был мой собственный выбор. — Элис была уверена, что говорит чистую правду. Хотела ли она просто потанцевать или хотела побыть вместе с Кейроном — не чьи‑либо, а именно ее желания толкнули ее на такое безрассудство.

— Хотел бы надеяться, что таков действительно ваш выбор.

Кейрон бросил на Элис взгляд, полный такой силы, что сердце ее затрепетало. Она должна что‑нибудь ответить? Да ей воздуха на дыхание не хватает! Слава Богу, Кейрон продолжил:

— Я хочу, чтобы вы знали: я глубоко сожалею о последствиях нашего безрассудного, хотя и столь чудесного, танца.

— Ничего страшного. Я осталась жива — хотя и чудом избежала казни.

При всей серьезности инцидента, комическая сторона его не могла не забавлять; вспомнив лицо Данкена, покрасневшего как рак, Элис не могла сдержать улыбки.

Кейрон с облегчением засмеялся.

— Подозреваю, что в данном случае коса нашла на камень. Я, кстати, разговаривал с ним сегодня утром. К сожалению, уже было слишком поздно спасать вас от его гнева, но я его убедил, что в следующий раз он должен привлечь к ответственности меня, а не вас.

Элис, явно смущенная, замедлила шаг. Он что, намекает, что они снова когда‑нибудь встретятся при подобных обстоятельствах? Себе она уже не доверяла, ей оставалось только молиться, чтобы он держал себя в руках.

— Не думаю, что такая возможность представится.

Кейрон повернулся и загородил ей дорогу:

— Вы думаете, я имел в виду только танец…

Глаза Элис широко распахнулись — она почувствовала, как ресницы защекотали ей брови; она остановилась, безгласная, нерешительная и сама смущенная своей реакцией.

— Я не знаю, что вы имеете в виду, когда имеете дело с гувернанткой.

Элис могла себе представить, что он имеет в виду; конечно, нечто бесчестное.

— Вы думаете, что я вижу в вас лишь гувернантку?

— Ну, а кто же я? — она отвела взгляд в сторону, в испуге, что глаза выдадут ее.

— Вы, вы… это…

Кейрон подошел еще ближе к ней. Элис знала, что если она еще и сохраняет способность рационально мыслить, то лишь в том случае, когда он находится на достаточном расстоянии от нее. Поэтому она попыталась отступить, но спиной уперлась в ствол дерева.

Кейрон склонился над ней, руки его сомкнулись, образовав нечто вроде арки. Еще никогда она не ощущала такого жара. Она чувствовала, как все в ней плавится, тает — как будто какое‑то белое пламя разрезает ее плоть.

Стоять так на публике, в такой интимной близости друг от друга — чистое безумие! Глаза Элис заметались по сторонам; только сейчас она обнаружила, к немалому своему удивлению, что они давно уже удалились с главной аллеи и оказались на какой‑то уединенной лужайке. Но и в отсутствие свидетелей такая близость была опасна. Однако она была такой беспомощной, безвольной… Он лишил ее дыхания, зато вдохнул в нее бурный вихрь желания.

Рука Кейрона нежно коснулась ее щеки, потом он притянул ее к себе, своими горячими губами нашел ее бессильно раскрывшиеся губы, и все провалилось в какую‑то черную пустоту. Его прикосновение вызвало во всем ее существе настоящий пожар, и теперь все, что она видела и чувствовала, она видела и чувствовала сквозь пелену и дым этого пожара.

Она закрыла глаза, все ее существо требовало чего‑то, чему она не находила названия, что нельзя выразить словами, чего‑то невероятно сладостного. Она молила Бога, чтобы он остановился, но вместо этого его теплое дыхание стало еще ближе, его губы сперва мягко прикоснулись к ее губам и вдруг жадно потребовали ответа.