Патрисия Симпсон - Потерянная богиня

Джейби читал ее мысли, потому что он наклонился и крепко прижал ее к себе, после чего она закрыла глаза и вздохнула, забыв о своей слабости, о болезни, обо всем на свете — ведь она даже не мечтала вновь побывать в его объятиях.

— Таша, — прошептал он ей на ухо, — я видел нашу малышку. Она красавица!

— Она здорова?

— Еще как! Моя мама нянчится с ней.

— Менмет здесь?

— Да. Ты в ее доме.

— Хорошо. Я очень боялась за девочку.

— А теперь береги силы. — Он откинулся назад, чтобы взглянуть на нее. — Боже, Таша, что с тобой сталось?

— Жрицы, — сказала она, облизав губы. — Я от них убегала.

— Где ты была? — Он гладил ее по щеке. — Я везде искал тебя. — Голос его дрогнул. — Много месяцев!

— Я все время бежала. Все время бежала.

— Почему ты уехала из Балтимора, не поговорив со мной?

— Как я могла? Френсис сдала меня полиции.

Она открыла глаза, вспыхнувшие ненавистью при воспоминании о Френсис Петри.

— Френсис?!

— А госпожа Хепера сразу же увезла меня в Египет. Я была ее пленницей.

— Френсис сдала тебя полиции?!

— Да.

— Тогда, наверное, это она написала, что тебе карьера дороже меня и ты уезжаешь в Египет.

— Я ничего тебе не писала.

— Знаю! Я знаю, что ты не могла вычеркнуть из жизни то, что было между нами.

— Не могла. — Ташариана попыталась улыбнуться. — Я бы этого никогда не сделала.

— Но ты была беременна. Почему же ты мне не написала? Почему не позвонила?

— Не могла. Не хотела загонять тебя в капкан.

— Капкан! Таша, я бы тут же явился! Неужели ты не знаешь, как я тебя люблю?

— Ты мне этого не говорил. — Она заглянула в его печальные карие глаза. Почему он так печален? — Откуда мне было знать?

— И ты не могла сказать? О Господи!..

— Я не была уверена. И потом, я не одна…

— Таша! — Он покачал головой, с грустью глядя на нее, и на ресницах его сверкали слезы. — Я всегда тебя любил. И всегда буду любить. Никогда в этом не сомневайся. Никогда!

— О Джулиан…

Она всматривалась в его лицо, словно желая унести воспоминание о нем в мир видений, который неотвратимо на нее накатывался.

— Прости меня! — воскликнул он, утыкаясь лицом в ее волосы. — Прости меня, моя любимая, моя обожаемая Таша!

— Мне нечего тебе прощать.

Она проглотила слюну, борясь с накатывающей тошнотой. Она заставила свои руки подняться и обвиться вокруг шеи Джулиана. Она прощала его от всего своего любящего сердца. Потом она уронила голову ему на плечо и дрожащей рукой погладила его блестящие черные волосы.

— Назови нашу дочь Кариссой, — прошептала она. — Она — дитя твоего и моего сердца.

— Обязательно.

— И увези ее. Увези ее подальше от Египта.

— Увезу. Обещаю.

— Береги ее от жриц Сахмет, Джулиан.

— Да. Я заставлю мадам Хеперу заплатить за все, что она сделала с тобой.

— Не думай обо мне… Береги нашу девочку. А когда она вырастет, отдай ей музыкальную шкатулку.

— Я обещаю, Таша… Сейчас я подниму тебя. Опять пошла кровь.

— Нет. Подожди.

Она вздохнула, не имея сил говорить. Она чувствовала, как он плачет и как изо всех сил старается сдержать слезы. Ну почему он плачет, когда она так счастлива?! Они опять вместе, они рядом, они сказали друг друг о своей любви. Где-то рядом их дочь, за которой заботливо приглядывает ее египетская бабушка. Чего еще ей желать в этом мире? Разве может быть большее счастье?

— Джейби… Джулиан… — Ташариана погладила его по голове, понимая, что в последний раз в своей жизни касается мужчины, которого любит. — Ты для меня всё, — прошептала она, слабея на глазах. — Всё. Я тебя люблю.

Луксор. Египет. Сегодня

— Здесь? — спросил Ашерис, выглядывая из окна "лендровера" на стену и железные ворота.

Карисса посмотрела в свои записи. Она переписала адрес из дневника отца и была уверена, что не ошиблась. Стена когда-то была белой. В ворота был виден дом в довольно плачевном состоянии и с разбитыми окнами.

— Здесь папа вырос.

— Это дом Менмет Бедрани? — недоверчиво спросила Джулия.

— Да. Она уже много лет как умерла.

— И здесь никто не живет, — сказал Ашерис. — Пойдем посмотрим.

— Да, да, пойдем! — обрадовалась Карисса.

Ашерис открыл дверцу и, обхватив ее за плечи, повел рядом с собой, крепко прижимая ее к своему боку. Джулия схватила его за другую руку и молча смотрела на запущенный сад.

Подойдя к скромному, но со вкусом спланированному дому, Карисса вдруг почувствовала себя здесь хозяйкой. Она всегда отказывалась от наследства семьи Петри — правда, теперь она знала, почему никогда не испытывала родственной связи с нею, — но с особой гордостью относилась ко всему, что могла бы оставить ей бабушка Менмет.