Евгения Михайлова - Две причины жить

Два года назад...

Звонок в дверь разбудил молодую женщину, спавшую на диване. Она открыла глаза, тяжело поднялась и, натыкаясь на разбросанные по комнате вещи, задевая пустые и полные бутылки, пробралась к трюмо. Короткие волосы торчали во все стороны, блузка расстегнулась, юбка сбилась. Женщина потянулась за расческой, приблизила лицо к зеркалу и с отвращением отшатнулась: «Тьфу, все на морде».

— Иду! — хрипло крикнула она и не спеша открыла дверь.

На площадке стояли два парня. Один — очень худой, расхлябанный, с больными глазами и мокрым носом. Другой — статный, загорелый, с волной волос над невысоким лбом. Волос необыкновенных — густых и чуть волнистых, редкого, по-настоящему пшеничного, оттенка.

— Приветик, Ирка, — сказал дохлый. — Это Валек. В узких кругах — Блондин... Где у нас Жорик? — спросил он, разглядывая бутылки на полу. — Жорика у нас нет. И, стало быть, нет причин не расслабиться на троих.

Ирка мрачно смотрела на гостей. Взяли моду! Каждый дверь ногой открывает.

— Эй ты, Васька, придурок, не хватай тут ничего своими лапами. — Она посмотрела на второго и резко подобрела.

— А блондинчик ничего. — Ирка попыталась изобразить кокетливую улыбку.

Через пять минут все трое мирно пили за столом.

— Ира, — заныл Вася, — ну дай, а? Ну за встречу. В долг.

Хозяйка квартиры приблизила красное потное лицо с блестящими глазами к Блондину:

— А ты? Ну че? Кайф хочешь словить?

Она плюхнулась на пол и вытащила из-под серванта обувную коробку...

А потом они вдруг остались вдвоем — Ира и Блондин. Она придвинула к нему подносик с белым порошком.

— Нюхаешь? Или вмажешь?

— Муж скоро придет? — абсолютно трезвым голосом спросил тот.

— А тебе не все равно? — тупо удивилась Ирка.

— Не хами, — прозвучало в ответ ровно и как-то очень презрительно. Это дошло до ее замученного мозга.

— Ты че, козел?! — завопила она. — Я его тут принимаю...

Она вскочила со стула и сразу же оказалась плотно прижатой к нему. Как из тумана, на нее грозно смотрело красивое лицо с волной пшеничных волос.

— Ты че? Ты это, что ли? — забормотала она уже расслабленно, почувствовав его твердую руку на затылке.

— Да, — сказал мужчина и одним отработанным движением сломал ей шею. Хрустнули позвонки, и она не успела даже вскрикнуть.

Вечером началась гроза. Молния сверкала совсем рядом, за окном. Собака дрожала и скулила. Дина задвинула шторы, зажгла в обеих комнатах настольные лампы. Простое беспокойство. Ничего конкретного. Как опытная жертва, она чувствовала: к ней опять подкрадывается жестокая ночь. Она взбила подушки, встряхнула одеяло. Достала в кухне из холодильника минеральную воду. Приняла две таблетки снотворного, опустилась на колени перед Топазом, поцеловала его в нос и пошептала ласковые слова на ушко. Затем вышла на застекленный балкон и, несмотря на ливень, приоткрыла окно. Дождь уже пахнул летом. Многие любят непогоду, она оттеняет домашний уют. На свете не было более домашнего человека, чем Дина. Все, что ей сейчас нужно, — это рыжая собака, красивый абажур, стопка книг на тумбочке. Но сегодня ничто не спасет ее от надвигающейся ночи. Дина будет убегать в сон от воспоминаний, разрывающих грудь, и просыпаться от кошмаров. Еще две таблетки. Отвар ромашки. Ложка меда и стакан теплого молока. Да плюс мертвому припарка, и можно ложиться спать.

Топаз устроился рядом, как всегда, плотно прижавшись к ее спине. Баю-бай, дорогой.

Ей снилось, как кто-то душит незнакомую женщину. Ее лица не видно. Какие-то военные закрывают на замок клетку с людьми. А потом она во сне почувствовала, что надвигается самое страшное, то, что с ней случилось. И заставила себя проснуться. Лежала неподвижно в темноте и шептала, как привыкла за время своего затворничества:

— Я все забыла. Я ничего не помню. Я ни о чем не думаю.

Утро было ясным, теплым, умытым. Дина погуляла с Топиком, приготовила кофе по своему рецепту: полторы ложки «Нескафе Голд», ложка сахара и чашка горячего, не разбавленного водой молока. Достала из хлебницы ржаную лепешку — завтрак чемпионов. Ей кофе с лепешкой. Ему миску сырой печенки. Теперь можно поспать набело. Дина скользнула в ночную рубашку, с которой рассталась два часа назад. И тут, конечно, затрещал телефон.

— Але, Галя, дорогая, давай потом. Мне нужно поспать часок. Да ты что? Серьезно?

— Еще как серьезно, — рыдала подруга. — Она пришла полчаса назад. Не ночевала! Пьяная вдупель. Ругалась матом.