Анна Малышева - Пассажир без багажа

Варя покончила с пирогом, вымыла посуду. Вода, как ни странно, все еще была тепловатая. Кошки, унюхавшие еду, снова были тут как тут и терлись о ее ноги. Но она не обращала внимания на это попрошайничество. Варя напряженно думала. Мать сказала, что достала салфетку из лотка с питанием. Она, конечно, могла перепутать… Затвра нужно будет уточнить. И все-таки, она наверняка сказала правду. Дома у них таких салфеток не было. Они пользовались простыми, белыми. Это было дешевле. Варя точно помнила, что в последний раз купила на оптовом рынке пять упаковок белых салфеток – их распродавали по какой-то ничтожной цене. Андрей таких вещей не покупал. В последнее время он вообще ничего не покупал – обо всем забывал. Даже хлеба никогда не приносил, а ведь обычно это была его обязанность. Из-за этого они тоже ссорились. Впрочем, в последнее время они ссорились из-за всего. Нет, эту салфетку он привез из Питера. Наверное, взял в каком-то кафе. А почему она оказалась в лотке? Да еще в запечатанном?

Варя закрыла кран и принялась искать пустые лотки. Нашла их под раковиной, рядом с мусорным ведром. Свой узнала сразу – по липкой бумажке, припечатанной ей самой на крышку лотка. Она осмотрела лоток, принадлежавший мужу. Несколько раз приклеила и отклеила бумажку, пытаясь восстановить первоначальный вид. И убедилась – это совсем нетрудно сделать. Отодрать ее наполовину, открыть лоток, вложить салфетку, снова заклеить… Сложится полное впечатление, что лоток вообще не открывали. Подумаешь – сейф! Но зачем он это сделал, если сделал вообще?

Кошки, наверное, с отчаяния, полезли в мусорное ведро. Варя отпихнула их и закрыла дверцу под раковиной. Выругала привередливых животных, открыла для них банку кошачьих консервов и вывалила содержимое в миску:

– Лопайте! А если не нравится – худейте! Вам не помешает, скоро под вами пол начнет прогибаться!

Она еще раз проверила, заперта ли входная дверь. Для надежности накинула цепочку, которой обычно не пользовалась. Но теперь она была одна. Женщина вспомнила, что не сдержала данного матери обещания – не позвонила родителям Андрея. Но в такой час они, наверное, все равно спят. Пусть спокойно поспят еще одну ночь. Завтра… Завтра для них все станет иным. Варя легла в постель, поворочалась еще полчаса и наконец уснула.

Крокодила не продали – она убедилась в этом, едва переступив порог зоомагазина. Гена лежал на своем законном месте, в террариуме, высунув кончик носа из налитой на дно водички. Казалось, он целиком сосредоточился на йогическом упражнении, выбрав в качестве объекта медитации лампочку, горящую под стеклянным потолком его узилища. В других внешних впечатлениях крокодил не нуждался – видимо, его полностью удовлетворял свой богатый внутренний мир. Сотрудницы приветствовали Варю радостными возгласами:

– Наконец-то приехала! Твой обормот заждался, даже похудел!

Варя зашла в подсобку, накинула свой рабочий голубой фартук. Поздоровалась с выглянувшей в коридор заведующей.

– Ну как Питер? – поинтересовалась та. – Еще стоит?

Тот же самый вопрос ей задавали в то утро все. Варя устала на него отвечать и про себя удивлялась – почему всех интересует, стоит ли Питер? А что ему еще остается делать? Прилечь? С утра покупателей было немного. Она продала «строгий» ошейник владельцу миттель-шнауцера, вычистила клетку бурохвостому жако. Попугай приветствовал ее взмахом когтистой лапы и невнятым бормотанием. Под клеткой, на бирке с ценой, значилось: «Очень умный, разговаривает.» Возможно, попугай, действительно, обладал острым аналитическим умом. Только пока не имел возможности его проявить. Насчет же разговоров – это была наглая, коммерческая ложь. Жако не говорил. Во всяком случае, Варя не слышала от него ни слова, а ведь клетка висела у нее над головой больше месяца.

Она насыпала корм белым мышам. У них в аквариуме происходила обычная бестолковая толкотня. Рядом, в «отдельной квартире», дремал голубой крыс Сёма. Вот это в самом деле было умное, ласковое существо. Но Варя грызунов не любила. Может, потому что они весь день были у нее под носом, обоняние страдало больше всего. Она работала сосредоточенно. На вопросы о проведенном отпуске отвечала односложно. Ее заботила одна проблема – говорить ли сотрудницам, что случилось с ее мужем? Коллектив был в основном женский, и на нее, конечно, обрушилась бы лавина соболезнований… А этого она не хотела. «И все-таки придется сказать, – подумала она. – Нужно будет взять отгул, для похорон. Господи, кто же позвонит его родителям? Надеюсь, все-таки мама… Не знаю, что я им скажу. Они точно решат, что Андрей повесился из-за меня. Мне не оправдаться».