Татьяна Устинова - Неразрезанные страницы

И оглянулся.

Маня стояла в дверях ванной, держа полотенце здоровой рукой, и щурилась по сторонам, как крот, видимо, пыталась сообразить, где ее очки. Она всегда очень смешно щурилась.

В один шаг Алекс оказался рядом, обнял ее, и прижал, и сдавил, и сунул нос в мокрые растрепанные волосы.

– Я тебя люблю.

– Не плачь, Алекс.

– Я тебя люблю.

– Ты испугался за меня.

– Я тебя люблю.

Она бросила полотенце, на которое он наступил, и обняла его, опять изо всех сил. Она даже скулила, прижимаясь к нему, так ей хотелось, чтобы не осталось ничего от сегодняшнего вечера – ни звуков, ни запахов, ни воспоминаний, чтобы все место занял он, он один, и тогда все встанет на свои места!.. Спине, за которую он держал ее, было больно, и руке, которой она пыталась его обнимать, было больно тоже, но это оказалась какая-то целебная боль, как будто физическая могла прогнать или излечить душевную.

Мане Поливановой казалось, что могла.

Она откинула голову, близоруко посмотрела и убрала волосы с его физиономии.

– Когда ты в последний раз брился?

– Не знаю.

– Я уверена, что ты теперь перестанешь бриться. Тебе некогда бриться, ты же страдаешь!..

– Я страдаю, Маня.

Он тоже смотрел на нее, близко-близко, и поцеловал в губы, и она ответила ему сразу, как отвечала всегда, и стало горячо и трудно дышать, и ледяной застывший простор у него в голове дрогнул, развалился на куски, и они посыпались, посыпались, пылающие и обжигающие, как головешки.

Разве лед может гореть и превращаться в головешки?..

– Не плачь, Алекс. Ты меня спас. Мы спаслись. – И вдруг спросила серьезно: – Это ты?..

Он кивнул.

…Это я. Это совершенно точно я, и ничего лучше этого ты не могла у меня спросить!..

Они еще постояли, обнявшись, трогая друг друга, гладя и утешая без всяких слов, а потом в дверь все-таки постучали, хоть и деликатно.

– Я сейчас! – закричала Маня Алексу в ухо очень громко, но он не отшатнулся, а только крепче прижал ее к себе. – Я уже выхожу!..

Потом он натянул на нее какие-то невероятные трусики, состоявшие из узкой полоски кружев. Где-то совсем недавно он видел точно такие же, только никак не мог вспомнить, где именно.

Он должен вспомнить еще очень много всего, не только про полоску кружев, и все это рассказать Мане.

Ему так много нужно ей рассказать!..

– Алекс, что ты уставился на меня, мне стыдно.

– Самое время.

– Нет, правда! Не смотри.

– Матерь Божья, – пробормотал Алекс Шан-Гирей. – Святые угодники. Настурция!

Она засмеялась так счастливо, так по-детски, что он опять стал ее целовать, и тут опять постучали.

Кое-как он втиснул ее в джинсы и майку с надписью «Divided we’ll stand» и, подталкивая ее вперед, распахнул дверь.

– Поливанова, овца драная, я тебе сколько раз говорил – заведи охранника?!

Маня мешковато побежала и кинулась в объятия высокого, сердитого, громогласного человека. Алекс человека не знал и не понимал, почему Маня – его Маня! – кидается на него с объятиями.

– Игоречек, – заговорила писательница, преданно тараща глаза, – я не знала, что стану подпольным курьером по переноске и хранению похищенных драгоценностей!.. Я же не могла это предвидеть, Игоречек!

– Ранена?

– Где? А, на башке-то?.. Нет, пустяки! Царапина.

Тут они оба, и Маня, и высокий человек, захохотали так, что из кухни выглянул Дэн Столетов.

– Здрасти, – поздоровался он. – Я… того. Я даже не знаю, что сказать, Маня. Вы молодец, короче!..

– Дура она, а не молодец! – гаркнул высокий. – Вечно какие-то истории! Сидела бы дома, писала свою ахинею, а ее на приключения тянет!..

Этого Алекс совсем не мог вынести.

– Я прошу прощения, – начал он, очень тщательно выговаривая слова, – меня зовут Александр Шан-Гирей.

– Здоров, – высокий сунул ему руку, и Алекс машинально пожал. Рука была широкой и холодной. – Полковник Никоненко Игорь Владимирович. Старый друг овцы нашей.

Маня покивала – да, да, старый друг!..

– Это вы злодеев приструнили? Ничего приструнили, профессионально. – Здоровенный, стриженный по уставу, как будто вырубленный из дерева Никоненко сверху посмотрел на Алекса с его кудрями, ресницами и бледными щеками, вздохнул и спросил буднично: – Служил, что ли?..

Алекс кивнул.

– В спецподразделениях?

Алекс пожал плечами.

– Он писатель, – выдвинулась Маня. – Знаменитый. Он пишет книги, а не разбивает головой кирпичи.

– Ну-ну.

– А полковник Никоненко Игорь Владимирович на самом деле участковый уполномоченный Анискин, – объяснила Маня Алексу с удовольствием. – Он как начнет на тебя с тоской смотреть, как щеку рукой подопрет, как запоет песни про свою собаку Бурана, тогда ты знай, что это он участкового уполномоченного дает!..