Лариса Соболева - Миф о вечной любви

– Пожалуйста, – охранник пригласил их в дом, открыв перед ними дверь пристройки. – Я удаляю записи месяц спустя… А что должно открыться?

– Нам хотелось бы знать, – усаживаясь на стул, сказал майор, – когда уехала машина, которая стояла у ограды вашей соседки.

– Такси? – уточнил охранник.

– Да. Да.

– Ну, это вы точно не увидите, – заверил он и поспешно добавил: – Я могу сказать. Примерно.

Майор с лейтенантом переглянулись, наверняка оба подумали об одном и том же: «А говорил, ничего такого не заметил. Наверное, ему здесь скучно, он и тянул резину, задерживая нечаянных собеседников». А тот тем временем говорил:

– Минут за пять до взрыва, может, даже меньше, я выходил во двор, прошелся до ограды…

– Курил? – уточнил лейтенант.

– Нет, я не курю. Спать захотел, вот и вышел дохнуть прохладой, а если еще и короткую пробежку сделать – сна как не бывало. Так вот, машина еще стояла. Был ли кто в салоне или нет, я не видел. А когда зашел сюда, только включил электрочайник… рвануло. Меня к месту как прибило! Напугался, честно скажу. Минуту спустя вышел, а соседний дом… мать моя! Полыхает. Я звоню в пожарную часть… А тут соседи вывалили, я побежал к ним. Так вот, когда посмотрел – случайно – в сторону, такси уже не было. Получается, времени прошло минут пять, не больше.

– Спасибо, – с чувством поблагодарил его майор. – А запись мы все-таки посмотрим, ладно?

Целый день ушел на подвернувшуюся работу, Леля устала, но отправилась не домой, а к Олесе. Зачем? Там видно будет.

Ночь стала полновластной хозяйкой улиц, Леля еле разглядела впереди Рудольфа и его машину, он закинул чемодан в багажник и скрылся за воротами. Она успела затормозить и заглушить мотор, Руди не заметил ее. Решив посмотреть, что будет, Леля закурила сигарету. Прошло немного времени, Рудольф вернулся со вторым чемоданом, поставил его в багажник, сел за руль, промчался мимо в двух метрах он нее и глаз не скосил.

– Вот те раз! – вымолвила Леля, отбросив сигарету и поворачивая ключ в зажигании. – Куда это он один на ночь глядя?

Она ехала по залитым цветными огнями проспектам, не выпуская из виду Рудольфа, и не могла отделаться от мысли, что два здоровенных чемодана, кейс и сумка на длинном ремне – предвестники скандального развода.

Ага, повернул к гипермаркету, разумеется, Леля сделала то же самое, припарковавшись чуть поодаль и, открыв дверцу, привстала и вытянула шею. Рудольф стоял возле своей машины, держа около уха трубку, потом внезапно энергично зашагал к гипермаркету.

Он скрылся в толпе, пришлось на цыпочки приподняться, чтоб взглянуть поверх голов. Но здесь народу тьма, не все пигмеями уродились, потеряла его – какая досада! Только она так подумала, как вдруг увидела его: Рудольф катил тележку, заваленную горой покупок, рядом с ним, держа его под руку, шагала та самая молодая женщина, которую Леля видела с ним утром. Она улыбалась, словно получила наследство за границей. Мало того, пропуская легковую машину, они остановились у проезжей части и трогательно припали губами друг к другу. Это уже диагноз.

Рудольф переложил пакеты в багажник, причем места не хватило, многое из тележки он переправил в салон на заднее сиденье. И снова в путь.

Руди въехал в гараж элитного дома, весьма небольшого, на несколько двухуровневых квартир, под каждой располагался бокс для машин. После чего он и его пассия отправились в подъезд, захватив тяжелые пакеты, но не чемоданы Рудольфа. Леля решила, что больше ничего не высидит, развернула машину…

Второй раз за сегодняшний день чуть не произошло столкновение! Она едва успела надавить на тормоз, чтоб не вписаться в бок подрезавшего ее такси, которое направилось в тот же двор, куда въехал Рудольф. Леля не скандалистка, но и ее терпение имеет пределы. Она открыла окно со стороны пассажира и закричала вслед такси с темной тонировкой стекол:

– Кретин! Убивайся сам, другим дай жить! – Он и не подумал выглянуть, продолжил ехать. – Развелось идиотов на дорогах!

Через пять минут она угомонилась, перестав ругаться. Другая забота заняла ее мысли. С одной стороны, надо бы подготовить Олеську к неожиданности, ведь подобные ей женщины попадают после удара в психушку, а у нее дети, двое. Как догадывалась Леля, детей Руди оставит жене, у него же романтический период, а дети – проза. С другой стороны, вмешиваться вроде как нехорошо, нельзя. Ну и что делать?

Будильник долбил по мозгам трижды, Ия приподнялась, включила настольную лампу. А Рудольф спит, будто и не слышит трезвона, хотя, конечно, слышит, просто не хочет вставать, думает, Ия пожалеет его. Ничуть не бывало. Она наклонилась к нему и, целуя, тихо лепетала: