Марина Крамер - Мост в прошлое, или Паутина для Черной вдовы

Марина не стыдилась своего прошлого, считая, что просто сумела стать выше обстоятельств и выживать так, как предлагали конкретные условия в конкретный момент. Да, пришлось побарахтаться в крови и грязи, но когда выбор стоял – она или ее, – не приходилось особенно разбираться в моральной стороне вопроса, нужно было просто выжить. И рядом всегда был Женька…

Сейчас его не было, и место его нахождения Марину не очень интересовало. С годами она не стала мягче, а характер не изменился в сторону «облегчения», и Хохол тоже это знал. И накатанная схема отношений, в которых он никогда не чувствовал себя мужчиной, работала безотказно, и он никак не мог разорвать этот круг, всегда снова и снова вставая на те же рельсы. Может, потому-то Марина и не волновалась по поводу его внезапного исчезновения, потому что знала – рано или поздно он вернется с видом побитой собаки, ляжет у ее ног и будет из кожи вон лезть, чтобы заслужить прощение. Как знала и то, что неизбежно простит его. Невозможно выбросить столько лет жизни, проведенных вместе, невозможно расстаться с человеком, не раз спасавшим ее жизнь, и чью жизнь не раз спасала она сама. Это уже даже не любовь – это какая-то совсем иная связь, на совершенно другом уровне. Это – как взаимное проникновение, когда один пророс в другого, и невозможно разделить эту укоренившуюся и давшую новые ростки систему. И в глубине души Марина часто соглашалась со словами Хохла о том, что «с ней невозможно, а без нее – вообще труба» – потому что сама чувствовала то же самое.

Но как обезопасить себя и сына от новых посягательств Беса? Вот что занимало ее куда сильнее, чем ссора с Хохлом. Собственно, новое лицо нужно ей как раз для этого…

«Определенно, с Машкой что-то происходит, – думал Хохол, совершая свою утреннюю пробежку в сторону небольшого лесочка, расположенного в пяти минутах быстрого бега от Машиного двора. – Странная она какая-то, дерганая, будто боится чего-то. И ведь не скажет ни за что».

Вот уже три дня, как он жил в квартире Марининой подруги, и с каждым днем в нем крепла уверенность в том, что с Машей что-то не то и что это «не то» никак не связано с ее болезнью. Украдкой обследовав небольшую соломенную корзинку, в которой Марья хранила лекарства, употребляемые каждый день в определенной последовательности, он обнаружил несколько упаковок антидепрессантов, которые когда-то раньше назначали Марине.

– Странно, – пробормотал он, крутя в руках коробочку. – С чего бы это ей увлечься таким? Вроде как не выглядит особенно депрессивной-то.

Женька отлично знал признаки Машкиной депрессии, она пребывала в этом состоянии несколько раз, когда прилетала к ним, но сейчас ничего подобного заметно не было. Тогда к чему препараты? И куда она уходит каждый день? И почему возвращается с таким опрокинутым лицом? Странно это все…

Идея хотя бы раз проследить за Машкой приходила ему в голову, но Хохол плохо знал город, а потому справедливо опасался, что не сможет вовремя скрыться с Машкиных глаз и этим настроит ее против себя. Но неприятное чувство близкой опасности не покидало его, и Женька просто не мог позволить себе сидеть и пассивно наблюдать за тем, как что-то произойдет с Марьей. И поэтому он решился…

Назавтра он выбрал момент, когда Маша начала собираться, и тоже взялся за джинсы и свитер.

– А ты куда? – удивленно спросила она.

– Пройдусь, – коротко бросил Женька, но дотошная Машка вцепилась в него не хуже Коваль:

– Куда пройдешься? Ты города не знаешь совсем.

– Ну, я же как-то в Бристоле живу, языка не зная почти, а уж тут-то как-нибудь объяснюсь, – спокойно ответил он, продолжая собираться.

Маша пожала плечами и ушла, оставив ему связку запасных ключей. Хохол проследил из кухонного окна, в какую сторону она направилась, наскоро накинул куртку и ботинки и помчался следом. Тонкая фигура в черном пальто маячила впереди метрах в ста, Женька осторожно шел следом, стараясь держаться ближе к стенам домов или к людям, шедшим перед ним. Он напряженно думал о том, что делать, если вдруг Маша обернется – с его ростом и габаритами спрятаться за ближайшим голым деревом удастся вряд ли. Но она не оглядывалась, шла по какому-то намеченному маршруту, и он следовал за ней. Через двадцать минут они оказались перед желтым кирпичным зданием, и Мышка вошла внутрь, а Хохол, приблизившись, прочитал надпись на вывеске. Это был дворец культуры, и Женька мрачно сплюнул – Машка шла всего-навсего на работу. Но от его внимательного взгляда не ускользнуло то, как она чуть замешкалась на крыльце, уже взявшись за ручку двери, и коротко глянула на автомобильную парковку, расположенную метрах в пятидесяти от здания. Там стояли старенькие «Жигули» – семерка со значком такси на крыше, две «Хонды» и золотистый джип – «Тойота-харриер». Женька мог поклясться, что видел, как Маша вздрогнула всем телом и почти рывком открыла дверь, словно старалась поскорее скрыться, спрятаться в здании. Но вот какая из машин так привлекла ее внимание и – больше того – испугала?