Уинслоу Элиот - Опасности прекрасный лик

— Удочерите ее?! — воскликнула Тони. — Но вы ее даже ни разу не видели! А если она окажется ужасной?

— Никто не «ужасен», и уж, конечно, не в шестнадцать лет. — Сьюзан была раздражена.

Тони взглянула на женщину, которая, как она надеялась, в один прекрасный день станет ее свекровью. В шестьдесят лет Сьюзан все еще эффектно выглядела. Высокие скулы, большие и ясные карие глаза. Она мало пользовалась косметикой, если не считать бледной помады персикового цвета. Ее каштановые волосы были коротко подстрижены и аккуратно завиты. Тони не могла представить себе Сьюзан на ферме, вдали от своих искушенных в житейских делах городских друзей и салона красоты. Решение переехать на ферму казалось Тони слишком радикальным шагом после перенесенного легкого инфаркта.

— Чему ты улыбаешься? — спросила Сьюзан.

— Просто представила вас в деревне, присматривающей за девочкой-подростком. Вы всегда казались мне такой соблазнительной. Ваше место в городе.

— Я не уверена в этом. Моя работа была способом выжить. Что касается девочки… — Глаза ее затуманились. — У меня была дочь, которая умерла. Она была совсем ребенком. Это было давно, до того, как родился Дом.

Тони сочувственно молчала.

— Не думаю, что женщинам твоего поколения понятно, как мы целиком отдавали свою жизнь детям тогда, в пятидесятые годы. Я была опустошена, когда умер мой муж. Мне пришлось оставить Джонни и Дома на попечение нянек и школы и отправиться зарабатывать себе на жизнь. Но вы, молодежь, о детях, кажется, совсем не думаете.

— Я не уверена в этом, задумчиво сказала Тони. — Если у меня будут дети, я буду сидеть с ними дома, по крайней мере первые несколько лет.

— Правда? А вот теперь ты меня удивила. Я думала, ничто не может отвлечь тебя от карьеры.

— Я люблю работать, что правда. Но мне почти тридцать. Практически любая деловая женщина переживает внутренний конфликт. Я люблю детей. Мне всегда хотелось иметь много детей. — Она увидела, что Сьюзан смеется, и засмеялась тоже. — Неправдоподобно, да? Но это так. Мне даже нравится думать о том, как рыцарь в сверкающих доспехах подхватит меня к себе в седло, и мы умчимся вместе в сторону заката.

— Не так уж это неправдоподобно. Это именно то, что случилось со мной.

— Вот видите.

Некоторое время они ехали молча, Сьюзан наклонилась к Тони и коснулась ее руки.

— Спасибо тебе большое, за то, что нашла время отвезти меня сегодня на ферму. Надеюсь, я не очень нарушила твои планы?

— День был легким, — с улыбкой сказала Тони. — Совсем никаких проблем.

Она ничего не имела против звонка Сьюзан, потому что ценила любую возможность увидеться с Домом. Ей все-таки пришлось задержать их отъезд, поскольку она не могла отменить встречу со своим самым важным клиентом — конгрессменом Джастином Грумом. Даже Сьюзан с пониманием отнеслась к этому, хотя и предложила свои услуги, чтобы позвонить конгрессмену, который приходился ей старым приятелем, и извиниться за Тони. Но Тони отказалась. В результате они выехали в четыре часа и теперь уже были почти на месте.

— Вы рассказали Дому о своих планах? — спросила Тони.

— О том, что я собираюсь позаботиться о девочке? Нет, но я уверена, что он поймет меня. Вот наш поворот.

Тони искусно направила машину на боковой съезд, а потом, следуя указаниям Сьюзан, поехала к повороту на длинную, посыпанную гравием дорожку к ферме.

Дом сидел на переднем крыльце. С явным облегчением он сошел по шатким ступеням, чтобы поприветствовать их.

— Где Пенни? — спросила Сьюзан, вылезая из машины.

— Все еще спит. — Дом обнял мать. — Я дал ей валиум. Привет, Тони. Входите в дом. — Он поцеловал Тони в щеку, а потом проводил женщин на кухню.

— Нет ли чего-нибудь попить? — спросила Тони, открывая кухонный буфет.

— Пиво? Чай? Кофе?

— Я выпью кофе. Сьюзан, а вы?

— Да, пожалуйста. — Сьюзан сняла свой твидовый пиджак в мелкую клетку, уселась за большой деревянный стол и вопросительно посмотрела на Дома. — А теперь расскажи мне подробно, что здесь произошло.

Дом еще раз рассказал о событиях этого утра. У него было несколько часов, чтобы обдумать затруднительное положение, в которое попала Пенни. И как бы глубоко ни тревожила его судьба девочки, он с облегчением пришел к выводу, что мать просто слишком слаба, чтобы взять на себя заботу о ней.

— Насколько мне известно, у Пенни нет никаких других родственников, — закончил он. — Как сказал шериф, она либо будет отдана на воспитание, либо помещена в приют в Олбани.