Абигайль Кейси - Гадание на розах

Как обычно, Глория Дюбуа, миновав общий турникет, прямиком направилась к служебному входу.

И как всегда, давний знакомый, толстяк Браун в сдвинутой на лысину фуражке с эмблемой в виде серебряной розы, дружески окликнул привлекательную особу.

— Все хорошеешь, Гло! — Браун приласкал огромной ладонью кобуру и шутливо добавил: — Не хуже наших роз!

— Куда мне до них!

— Только не надо скромничать.

Аспирантка уделила мгновение скучающему привратнику.

— Сэр, кажется, ваша племянница поступила в наш университет?

— О да, мисс.

— И как она, уже адаптировалась в студенческой среде?

— Трудно сказать. — Браун снова приласкал кобуру. — По-моему, там какие-то трения с однокурсницами.

— Это понятно: вначале каждый норовит показать характер.

— Боюсь, как бы она не бросила учебу.

— Привыкнет.

— Будем надеяться.

Разговор явно затягивался, и Глория непринужденно прервала диалог вопросом, который явно намекал на то, что вечно занятой аспирантке надо спешить.

— Где, интересно, сейчас Тина Маквелл?

— Как всегда, в своей конуре. Но имей в виду: она сегодня не в духе.

— С чего бы это?

— Слышал, что новый проект по расширению и изменению структуры посадок не прошел утверждения в Совете попечителей.

— А у меня для Тины потрясающий сюрприз.

— Да я знаю все твои сюрпризы, Гло! — Польщенный вниманием умненькой и без снобистских замашек аспирантки, Браун, обожающий холодное светлое пиво и сушеных кальмаров, солидно поправил фуражку. — Опять состряпала из хромосом что-нибудь этакое?

— Не из хромосом, а из генов. — Глория Дюбуа по привычке хотела было продолжить заумную лекцию о проблемах современных технологий селекции растений, но неожиданно сказала совершенно другое: — Вот черт, я, кажется, влюбилась!

Браун, опешив от девичьего откровения, немного сконфузился.

— Бывает.

— Ну… я побежала.

— Минутку, Гло.

Браун — торжественно, как при утреннем подъеме флага, — взял под козырек.

— Желаю крепкой семьи.

— Спасибо.

— Ну и, разумеется, детишек побольше…

Глория Дюбуа хотела ответить, что не каждая влюбленность заканчивается бракосочетанием, но промолчала, надеясь на лучшее.

И, как только она вступила в пределы цветочного буйства и роскошества, в волшебный мир, окутанный чарующими ароматами, все скучные мысли о будущем, все смутные подозрения и житейские гипотезы мгновенно испарились.

Глория Дюбуа имела еще одну вескую причину для регулярных поездок в Национальный парк роз.

У каждого сорта на табличке, кроме названия, указывался штат, из которого его доставили, а также титулы, награды и полное имя удачливого селекционера.

Аспирантка, имеющая прямое отношение и к селекции роз, и к истории их разведения, только здесь в полной мере ощущала фамильную гордость.

Каждый раз Глория Дюбуа заново вспоминала жуткие легенды и горестные были своего знаменитого рода…

С незапамятных времен Дюбуа из Гавра славились не рыцарскими подвигами, торговыми операциями и религиозным фанатизмом, а прекрасными женщинами… и изумительными розами, когда-то позаимствованными у англичан, мастеров садового дела. Красавицы Дюбуа еще в юном возрасте становились желанными супругами самых достойных людей. А искусство выращивания роз весьма быстро привело гаврское семейство в Париж, ко двору его величества короля.

Глория задержалась у низкорослых кустов, усыпанных миниатюрными алыми цветками.

Фамильный сорт — «Птит амур», тот самый, из королевского цветника. Людовики да Генрихи, охочие до постельных утех, дарили эти изящные и трогательные букеты новым фавориткам.

Глория нагнулась к ближайшей розочке, только что распустившейся и еще не познавшей ни ласки осеннего светила, ни влажных поцелуев утренней росы, ни шалости дневного ветерка.

— Представь, я влюбилась в карие глаза, — тихо-тихо прошептала аспирантка, верившая, что растения понимают не только заботу и внимание, но и слова, произнесенные как надо.

В ответ юная розочка многозначительно расправила крайние лепестки, которые, казалось, страстно затрепетали.

Поцеловав старинную гордость рода Дюбуа, Глория проследовала дальше — привычным, а сегодня необычайно волнительным маршрутом, который она в шутку называла эмигрантским, потому что извилистая дорожка из желтого кирпича вела к первой из французских роз, укоренившейся на американском континенте.