Вальтер Неграо - Тропиканка

В ушах Летисии Веласкес слово «Форталеза» отдавалось перезвоном хрустальных колокольчиков.

Форталеза — не просто город, в котором ее отец Гаспар имеет завод по переработке рыбы, благодаря его стараниям приносящий огромную прибыль, но это город, в котором прошла ее юность.

Это столица ее памяти, по сравнению с которой, географическая столица, Рио — де — Жанейро, где она живет уже много лет, с ее огромными зданиями, красивейшими архитектурными комплексами, роскошными парками, благоухающей флорой всего материка, огромными площадями, где в любое время года чудится отголосок вечного праздника, народного гуляния, автострадами, заполненными несущимися куда — то машинами, кажется убогой провинцией и утрачивает свои истинные мастштабы, стоит только Летисии вспомнить Форталезу.

Форталеза! Город с кузнечиковым стрекотом согласных, таинственно рифмующихся в ее душе словами — «прекрасно» и «напрасно». Когда отец, случается, звонит из Форталезы, сознание Летисии как бы раздваивается: она охотно поддерживает разговор, рассказывает отцу о новых проделках своего сына Витора или об успехах в учебе своей дочери Аманды, и в тоже время ей чудится: провода заполнены не их будничными голосами, а каким — то звездным гулом, мощным потоком музыки, на высоком гребне относящим ее в прошлое. Ей в такие минуты кажется, что она не человек, умом которого восхищаются окружающие, не женщина, изысканная красота которой до сих пор приводит к ее ногам искателей счастья, не вдова, в одиночестве воспитывающая своих детей, а музыкальный инструмент, тонкострунная арфа, на которой вольные ветры Форталезы играют божественную мелодию, арпеджио, проносящееся по струнам, как валы волн по глади океана — того самого океана, глубинах которого много лет назад растаял парусник с ее безумной, молодой любовью на борту.

И сейчас, сидя в глубоком кресле на первом этаже роскошного, богатого особняка, над убранством которого потрудились лучшие дизайнеры Рио — де — Жанейро, и разговаривая с отцом по телефону, Летисия на самом деле как будто стояла на песчаном берегу и глазами, полными слез, всматривалась в растворяющееся в морской дали рыболовецкое судно, уносящее в бескрайние просторы разлуки ее единственную любовь.

И как бы она не была поглощена той неотразимой грезой, которую всякий раз навевала на нее Форталеза, откуда звонил отец, на этот раз Летисия уловила в его голосе что — то необычное и насторожилась, Еще не отзвучали взаимные приветствия, а она уже поняла, что отец звонит не просто так. Ц нее была хорошая интуиция. Но Летисия была так же прекрасно воспитанная особа. И пока не завершился церемониал приветствий и вопросов — ответов о ее собственном здоровье и здоровье детей, ни она, ни отец не соизволили себе перейти прямо к делу.

В глубине души они презирали формальности, но внешне считал необходимым поддерживать некоторые обряды, которые которых придерживалось высшее общество, тем более что аристократизм Веласкесов не уходил корнями в глубь веков и они не могли похвастаться благородными предками, смотрящими из богатых рамок портретов в гостиной в возрасте своего внука Витора Гаспар Веласкес торговал леденцами на трамвайной остановке и был го как сокол.

Не все новоиспеченные аристократы помнят свое бедняцкое прошлое, но Гаспар сохранил некоторую приверженность к нему. К тому же теперь в обществе не считалось дурным тоном, если преуспевающий человек вспоминал о том, как начинал с нуля.

Наконец Гаспар выложил карты на стол.

— Вот что, дорогая моя, — молвил он после того, как Летисия удовлетворила его любопытство относительно погоды в Рио — де — Жанейро, — я хочу, чтобы вы все переехали в Форталезу.

Летисия привыкла к чудачествам отца, но не до такой степени, чтобы не сделать глубокую паузу после его неожиданного предложения.

Гаспару Веласкесу не надо было расшифровывать эту паузу. Он хорошо знал, отчего его дочь не хочет и слышать о возвращении в Форталезу. И тем не менее он не считал возможным примешивать к бизнесу лирику.

— Я хочу, чтобы ты возглавила предприятие, — пояснил он. — Дочка, у меня появилось нестерпимое желание уйти на покой.

— Ты же знаешь, папа, я ничего в этом не понимаю, — воспротивилась дочь, но Гаспар, очевидно, был настроен решительно:

— Ты образованная и умная женщина. И я чувствую, у тебя есть деловая хватка…