Валентина Мельникова - Неоконченный романс

А сейчас грабежи, убийства, скот угоняют. — Любовь Степановна с грустью посмотрела на мужа. — Помнишь, сколько раз на озера целебные ездили, красота там неописуемая!

— Что говорить, теперь у них своя власть, а вернее, вообще никакой власти. Всех славян поразогнали, производство стоит, хлеб растить некому. Они как привыкли: трубку в зубы, на коня — и айда! А есть и пить на что-то надо, вот и занимаются разбоем. Ведь до чего додумались: на вертолете за оленями и сохатыми гоняются. Стреляют с борта, потом садятся, быстренько тушу разделывают, лучшее мясо забирают, а остальное на поживу волкам да медведям! — Мухин сердито смял окурок, с силой вдавил его в пепельницу. — Директор новый, Ковалев, пытался выяснить у их властей, кому вертолет принадлежит, — ни черта!

Хихикают, водкой норовят напоить, а как разговор о деле заходит, словно и не слышат или делают вид, что не понимают. Он им пригрозил, что в следующий раз будет стрелять на поражение, так теперь, словно кто-то их предупреждает, обязательно на том участке появятся, где он накануне был, и пакостят по-прежнему.

И не упредишь их никак! Лесхозовский вертолет больше топлива жрет, чем летает, а военные такие миллионы запросили, что вовек не расплатишься. Я вот думаю, как они еще до биостанции не добрались, до маральего питомника. Скоро панты созреют, за них можно много взять.

— Морока это, — включился в разговор Саша, — панты с большой охраной везут, а в этом году ОМОН пригласили в самый сезон питомник охранять.

— Этак скоро ОМОН и черемшу, и папоротник вместо нас собирать будет! — вмешалась Любовь Степановна. — Виданное ли дело в своей тайге с оглядкой ходить, каждого куста бояться? Помнишь, отец, как с ребятами лет с десяти — двенадцати сначала до Карахоля ходили, а потом и дальше, до самой биостанции добирались, в шалашах ночевали, рыбу ловили, хлебом с солью да черемшой закусывали, и хоть бы кто нас обидел. Наоборот, бывало, еще домой на телеге подбросят.

Незаметно, с чаем и вареньем, подъели симпатичную горку пирожков, мужчины ушли в огород сажать картошку, а Лена засобиралась домой.

— Слушай, подруга, бери-ка ты мой велосипед, не хватало еще по нашим колдобинам в темноте на каблуках разгуливать. — Вера протянула Лене кроссовки на массивной литой подошве. — Они, конечно, тебе великоваты, но не на танцы идешь, до дома доберешься, не снимут.

— Ой, мне же еще к Страдымовым надо! — спохватилась Лена.

— А туда, девка, не суйся, — предупредила ее Любовь Степановна. — Филька их из заключения вернулся. Сегодня мы с Яковлевичем едем, видим, старый две авоськи бутылок прет. Сейчас самая гульба у них идет: дым до потолка и мат на мате… — Она сокрушенно покачала головой. — Ну все, пропал твой Ильюшка совсем, и так тюрьма по нему скучает, а тут братец быстро к рукам приберет. Сам-то с двенадцати лет по колониям мотался, младший хоть до шестнадцати задержался, — посетовала женщина. — Зря ты, Лена, его отстояла, когда он соседский мотоцикл на запчасти разобрал. Благодарности никакой, только одни неприятности себе нажила. Слышали небось, позавчера в Веселых Ключах избу обчистили? Вещи не взяли, а вот окорока копченые, две сотни яиц и сала соленого ящик как корова языком слизнула. Я бы на месте милиции сейчас на гулянке побывала: точно ворованным салом там закусывают.

— Это ты, мама, брось! — одернула Верка мать. — Ильюшка на механизмах разных помешан. Нужно ему твое сало. Скорее всего, там местные бичи [3]постарались.

— Ну, защищай, защищай, мало ты от него плакала, — проворчала Любовь Степановна и, подхватив тяжелый таз с чистой посудой, ушла в дом.

Вера помогла Лене вывести велосипед за ворота.

Стемнело. Серп молодой луны повис над лесом. Над рекой легли тонкие полоски ночного тумана. Тишину и покой деревенского вечера изредка нарушали посвисты какой-то ночной птицы да хриплый брех собак. Где-то недалеко, видно, у Дома культуры, звучала музыка, повизгивали девчонки — танцы были в самом разгаре.

— Ну, езжай. — Вера легко подтолкнула ее в спину. — Так и не дали нам поговорить. Завтра я к тебе пораньше с утра приду, часов в девять. Новости обсудим, порядок в доме наведем. Ты там поосторожнее, у него руль тугой! — крикнула она вслед подруге и, сладко зевнув, вернулась в распахнутые двери родного дома.

Ездить по слабо освещенным улицам поселка на велосипеде Лене еще не приходилось, к тому же мешал портфель, который они с Верой прикрепили к багажнику. Но с горем пополам, чуть не потеряв с ног кроссовки, она оказалась перед последним препятствием на своем пути: небезызвестным переулком имени мексиканского сериала. Пришлось спрыгнуть с велосипеда. Кроме крутизны и множества кочек, переулок славился еще и тем, что дважды в сутки по нему шествовало поселковое стадо упитанных буренок, щедро покрывая улочку отходами своей жизнедеятельности. Днем еще можно было пройти здесь без существенного ущерба для обуви, но с каждой минутой становилось все темнее, и белым Вериным кроссовкам предстояло серьезное испытание.