Сохейр Хашогги - Мираж

— Так, — ответила Джихан. — Мне даже говорили, что я могла умереть.

— Похоже, именно так и было. У вас внутри масса повреждений — рубцы, спайки. Скажите, вас иногда преследовали боли?

— Да, у меня бывали боли внизу живота.

— Странно, что вы вообще забеременели. Мне очень не хочется это говорить, мадам, но детей у вас никогда не будет. Кроме того, настоятельно рекомендую вам проконсультироваться у хорошего европейского хирурга. Я скажу это вашему мужу и посоветую обратиться к специалистам, на которых можно безоговорочно положиться.

— Вы очень добры, господин, но вряд ли такая консультация состоится.

— Скорее всего, вы правы. — В голосе врача прозвучали гневные нотки. — Все мы в аль-Ремале уверены, что все случается по воле Аллаха, и это, конечно, верно. Но разве можем мы утверждать, что руки современных медиков исцеляют не по воле Господа?

— Не могу об этом судить, — ответила Джихан, — ведь я всего лишь женщина.

Это было только начало. До того сон появлялся изредка, и каждый раз Джихан отмечала его приход в дневнике, но потом кошмар являлся все чаще и чаще и в конце концов стал такой же ежедневной пыткой, как и присутствие в доме молодой жены.

Прошло совсем немного времени, и кошмар случился наяву: страшная казнь Лайлы Сибаи, девушки, к которой Джихан относилась, как к родной дочери. Она не осмелилась протестовать, поднять свой голос против ужасного приговора, так как все предыдущее воспитание приучило ее к уступчивости. Да и материнская интуиция подсказывала ей, что в этом ужасном деле не обошлось без участия Малика. Джихан возблагодарила Бога, что ее сын благополучно отбыл в Европу, хотя его отъезд означал настоящую разлуку, — мальчик уже не школьник, нет, из него вырос мужчина, который покинул дом и стал жить в своем мире, чуждом матери. А скоро она потеряет и Амиру, которую уведет из дома муж, как уводят с базара купленного верблюда.

Тем временем Омар женился на дочери своего двоюродного брата, и она вскоре приобрела право на почетное имя Ум-Юсеф.

Коран утверждает, что мужчина не может иметь двух жен, если не может обеспечить им равные условия жизни, и Омар изо всех сил стремился оказывать Джихан точно такое же внимание, как и своей новой жене. Но Джихан отвергла мужа. Если она не может быть единственной женой, она вообще не будет ею.

В аль-Ремале не существовало такого медицинского понятия, как депрессия. Во всей стране не было ни одного психиатра или психолога. Когда мучения Джихан становились невыносимыми, она прибегала к народным средствам. Попробовала она и гашиш. Средство было нелегальным, но купить его можно было на каждом углу. Некоторые женщины пользовались гашишем как обезболивающим или успокаивающим при лечении детей. Но и гашиш не подействовал.

Первоначальное успокоение и сонливость как рукой сняло, когда Джихан посмотрела на себя в зеркало. Боже, какие морщины! А ведь ей всего тридцать два года. Выйдя из комнаты, Джихан столкнулась с сияющей юной красотой Ум-Юсеф. С тех пор Джихан ни разу не прибегала к гашишу.

В конце концов, уступив настоятельным советам Наджлы, Амиры и даже Ум-Юсеф, Джихан согласилась пригласить врача, который осматривал ее после выкидыша. На это раз доктор не заставил пациентку раздеваться. Он лишь уверил ее в том, что она нуждается только в легких снотворных. Врач дал Джихан большой пузырек с пилюлями, сказал, что надо принимать по одной на ночь, но ни в коем случае не больше двух в день, и отбыл.

Три вечера Джихан принимала пилюли и спала без сновидений, но облегчения не наступало: каждое утро она чувствовала себя так, словно пробудилась от смерти. Джихан знала причину: страшный сон не оставил ее — он приходил и заставлял ее каждый раз умирать, не давая возможности проснуться. Она выбросила и пилюли. Положение с тех пор стало стремительно ухудшаться. Рассчитывать было не на что.

— Ты звала меня, мама?

Несмотря на то, что мать уже несколько месяцев таяла на глазах дочери, вид Джихан до сих пор приводил в ужас Амиру. Мать похудела, перестала пользоваться косметикой и причесываться, а от ее одежды исходил удушливый запах заношенного белья.

— Звала? Ах, да, правда. Садись, доченька.

Амира послушно села. В последнее время Джихан почти перестала разговаривать, она постоянно сидела у себя в комнате, уставившись в пустоту ничего не выражающим взглядом.

Помолчав, Джихан заговорила.

— Сражаться с мужчиной — значит обречь себя на боль и страдания. Подчиняйся своему мужу и склоняйся перед его волей. Помни это, и ты будешь намного счастливее меня.