Сохейр Хашогги - Мираж

— Табетта просит, чтобы приехали именно вы.

— Конечно, конечно, я приеду. В каком она полицейском участке?

Дженна повесила трубку, подняла голову и увидела стоявшего рядом Карима. Он, несомненно, слышал конец разговора.

— Что случилось?

Она вкратце рассказала сыну о происшествии.

— Мама, ты веришь в добро и зло?

— Да, конечно, а что?

— Но как же получается, что ты помогаешь людям, преступившим закон?

В начале своей практики Дженна сама не раз задавала себе этот вопрос. Отвечая на него, она вспоминала слова Филиппа: настоящий врач должен быть гуманен, терпим и никогда не судить, а стараться помочь.

— Мама!

— Прости, я как раз обдумываю ответ. Не мое дело делить людей на добрых и злых, правых и виноватых. Я обязана облегчать человеческие страдания.

Карим скорчил такую гримасу, словно мать была школьницей, не знающей урока.

— А как же тогда быть с матерью Джоша? Она же вроде твоя подруга. Ты говорила, что хочешь ей помочь, но с тех пор ты ее даже ни разу не видела.

Слова сына задели Дженну, она сама не раз корила себя за это.

— Не все так просто, Карим, — произнесла она наконец, желая, чтобы сын понял ее. — У отца Джоша очень серьезные проблемы. Если ему не оказать помощь, он сам не справится со своей болезнью, она станет еще тяжелее. Ты знаешь, что он избил Каролину, и это может повториться. Я хотела помочь им, но Каролина… ну, она не хочет признаться самой себе, что нуждается в помощи.

— Так ты считаешь, что она должна просто взять и оставить своего мужа? — В тоне Карима слышались и любопытство, и презрение.

— Я же сказала тебе, что не все так просто. — Почему ей приходится постоянно оправдываться и почему сын в последнее время встречает в штыки все ее поступки? — Я думаю, что ей надо защититься самой. Вернуть себе самоуважение. Ведь не будет ничего хорошего ни для нее, ни для ее сына, если ее убьют, правда?

Кажется, она становится занудой. Неприязненный взгляд Карима напоминал ей выражение лица Али.

— Я ненадолго, — пообещала Дженна, надевая плащ и беря сумочку. — Вот деньги на пиццу.

Карим молча взглянул на банкноты и, повернувшись, пошел в свою комнату.

Спеша по улице в поисках такси, Дженна не могла избавиться от знакомого чувства крушения всех надежд. Она опять совершила ошибку, но когда и какую? Было такое ощущение, что ее маленького мальчика пожирает какой-то злобный, враждебный ей чужак, а она, мать, ничего не может с этим поделать. «Будь довольна тем, что у тебя есть», — подумала Дженна. Карим отлично учится и прекрасно, играет в футбол. По сравнению со многими другими родителями она может считать себя счастливой. Но все равно Дженну снедала тоска по тем временам, когда сын считал ее безгрешной.

— Так вот вы какая, Дженна Соррел! Очень рад наконец с вами познакомиться!

— Я тоже очень рада вас видеть, профессор Хамид.

— Пожалуйста, называйте меня просто Насер.

Жаклин, как выяснилось, была точной копией своего отца.

Профессор был довольно привлекателен — чего стоили его огромные темные глаза, которые многим женщинам кажутся очень «душевными». В то же время в его внешности и выражении лица было что-то подобострастное и заискивающее, более приставшее уличному торговцу, нежели ученому.

— Боюсь, что мне нечего рассказать о себе.

— Я вам не верю. Мой друг Нагиб Махфуз однажды сказал, что за каждым красивым женским лицом скрывается интересная история. А ваша история должна быть просто захватывающей.

— Вы слишком добры ко мне.

Конечно, знакомством с Нагибом Махфузом, известным каирским писателем и нобелевским лауреатом, можно было гордиться, но комплимент Хамида стоил бы большего, не упомяни он небрежно имени знаменитости.

— Вам нравится наш скромный махраджан?

— Он просто чудесен, — искренне ответила Дженна.

Дженну охватила глубокая ностальгия. Когда они с Каримом вошли в здание, где проводился праздник, от звуков живого арабского языка на душе у нее стало необычайно тепло, а дразнящие ароматы жареной баранины, острых специй и корицы пробудили, казалось, навсегда уснувшие ощущения.

Даже преувеличенное внимание профессора Хамида ее не раздражало, настолько оно было к месту.

— Вы и сами, как я вижу, прекрасная повариха, — похвалил Хамид принесенные из дома Дженной адас-бис-рус и рус-бель-шагия.

— Это вам, должно быть, мой сын наговорил. — Дженна бросила на Карима испепеляющий взгляд. Она действительно готовила для сына блюда, которые якобы в детстве ела дома в Египте. Делала это Дженна, чтобы сблизиться с Каримом, увлеченным арабскими обычаями. Из тех же соображений она купила в маленьком магазинчике на окраине две кассеты с песнями Асмахан и Абдула Вахаба.