— Труп обнаружила уборщица. Как она проникла в здание?
— Уборщица знает код входной двери. И у нее есть ключи от второй двери.
Значит, — рассуждал Губарев, — она открыла первую дверь, потом вторую… Надо позвонить ей домой. Поинтересоваться: может ли она приехать сюда, чтобы дать показания. Вчера у нее плохо с сердцем было. И она ни слова не могла вымолвить.
Отпустив охранника, Губарев тяжело вздохнул и посмотрел на Витьку:
— Интересное дело. Никакой мотивации убийства. Замечательный человек, отличный профессионал, строгий, но справедливый руководитель. Ни с какой стороны не подкопаешься. И все-таки его убили. Судя по всему, этот человек хорошо знал Лактионова, раз он сумел набрать код, у него были ключи от двери… Как-то он раздобыл их.
— А вдруг это Лактионов сам открыл ему дверь? Может, у него была важная встреча. И он не хотел, чтобы о ней знали. Собирался с кем-то побеседовать тет-а-тет, — предположил Витька.
— Этот вариант вполне приемлем. Все сходится. Отослал охранника, остался один. Уборщица должна была прийти через час. Для начала надо попросить секретаршу скопировать страницу ежедневника. Нет, возьму-ка я его целиком и просмотрю внимательно. Надо проверить все контакты Лактионова за последний месяц.
Беседы с сотрудниками клиники ничего не прояснили. Рабочий день закончился в шесть часов. Все разошлись по домам, и о том, что произошло между восьмью и девятью часами вечера, никто не знал. О своем начальнике все говорили только хорошее. Искренне или нет — поди разберись. Бывает так, что внешне — один глянец, а слегка поскребешь — такое вылезет!
Они уже собирались уходить, но тут приехала уборщица. Лицо — белое, губы — с синюшным оттенком.
— Садитесь, — указал Губарев на стул. И заглянул в лист, лежащий перед ним. — Баринова Марья Николаевна?
Та только кивнула головой.
— Расскажите, как вы обнаружили труп Лактионова.
При слове «труп» уборщица вздрогнула. Ее губы искривились, словно она собиралась заплакать.
— Ну, ну, — ободряюще сказал Губарев. — Не надо плакать.
Она шмыгнула носом.
— Пришлая, значит, убираться…
— Во сколько?
— Как обычно. В девять часов. Набрала код…
— Вы всегда набираете код? — перебил ее Губарев. — Или нажимаете на кнопку звонка, чтобы вам открыл охранник?
— Нет. Сама набираю. Я же не посторонняя. Это посторонние звонят. А я тут работаю.
Уборщица была еще не старая женщина. Лет пятьдесят с небольшим. Крашеные волосы тускло-рыжего оттенка, чуть скуластое лицо. Невысокого роста.
— Продолжайте, — сказал ей Губарев.
— Набрала код. Открыла дверь. Входную. Потом другую. Ключами. Здесь вижу — Андрюши нет.
— Охранника?
— Охранника.
— И что вы подумали?
— Что Николай Дмитриевич решил поработать один.
— И часто он оставался один?
— Когда как. По-разному.
— Ну примерно: раз в неделю? Раз в две недели? Уборщица задумалась.
— Ой, не могу сказать. По-разному. Но раньше было чаще.
— Вы давно здесь работаете?
Да. Пять лет. — И вдруг она затараторила: — Он такой хороший был, такой хороший! Я ведь без работы была. Приехала из Киева. Дочка там с внучкой остались. Ее муж-пьяница бросил. Денег совсем нет. Я и приехала. Учительница я бывшая. На рынке торговала. Привозила сало и продавала. Ну, еще там всяким барахлишком… На рынке мы и познакомились. Он сало очень любил. Специально сам ходил на рынок покупать сало. Говорил: жене не доверяю. Только я могу выбрать настоящее сало. И стал его брать у меня постоянно. Разговариваем мы с ним, он что-нибудь смешное скажет. Веселый был. Шутку любил, юмор. А однажды увидел меня заплаканной и спросил: что такое? Я ему и говорю, что ездить больше не смогу. Плохо с торговлей стало, да и личные проблемы замучили. А он и говорит: пойдете ко мне работать? Я говорю: кем? А он: уборщицей. У меня своя клиника. Я хирург. Пойду, отвечаю. Он смеется: вы даже не спрашиваете, сколько я вам платить буду! Вы хороший человек, не обидите, говорю. Тогда договорились, сказал. По рукам. Завтра я жду вас у себя. И адрес написал. Только, говорит, салом меня иногда вашим кормите. Хорошо? Ой, да я вас завалю им, отвечаю. Ну и прекрасно, смеется он. А потом, когда я приехала сюда, так и обомлела! Я и не знала, что он — такой известный. Я думала: простой человек. А он — знаменитый хирург! И с жильем мне помог устроиться. Первое время я в общежитии медицинского института жила. Потом продали квартиру в Киеве и купили комнату в коммуналке. Так я ему за все благодарна, так благодарна! — Из глаз Марьи Николаевны полились слезы. — Кто его убил? Своими руками бы задушила этого подонка!
Читать дальше