Наталья Андреева - Любовь и смерть в социальных сетях

Люба пожала плечами:

– Понимаю.

– Да ничего ты не понимаешь!

– У Парамонова алиби, – напомнила она.

– А я тебе сто раз говорил, что вор, а теперь еще и убийца, не дурак. Откуда я знаю, кто покупал лекарство по кредитке Парамонова? Может, сообщник?

– А может, они все повязаны? Все работники склада? Один ворует, другая базу рисует, третий сбывает краденое.

– А что? Об этом я не подумал… Еще один подельник? – всерьез задумался Стас. – Всем гамбузом тащат?

Они какое-то время молчали.

– Что ты скажешь о его жене? – спросила Люба.

– Кого? Парамонова? Баба как баба.

– По-моему, она нервничала.

– А ты бы не нервничала?

– Если мой муж невиновен – то нет. Он сказал что-то очень важное… погоди… Там была какая-то фраза… Которая меня насторожила…

– Ты же сказала, что он невиновен, – усмехнулся Стас.

– Такое странное чувство, что он мне все рассказал. И я поняла, о чем это он, но… Что-то меня отвлекло…

– Перестань играть в детектива, – поморщился Стас. – Тебе не идет.

– Я не играю, – обиделась она. – Это психологический фокус, ключевую фразу из важного разговора человек вспоминает где-то через сутки. Если разговор состоялся вечером, то наутро. Недаром же говорят: утро вечера мудренее. Вперед бегут эмоции: он мне сказал, а она сказала… Имеют значение тон, обидные слова, реакция свидетелей разговора, если они были. И только когда спадает накал страстей и душа успокаивается, включаются мозги. Тут-то и всплывает ключевая фраза, сказанная, быть может, в запале. Важнейшая информация. Парамонов мне сказал все, что я хотела услышать, уверена.

– Есть шанс, что завтра ты назовешь мне имя убийцы? – усмехнулся Стас.

– Возможно… – она еле слышно вздохнула. Пока никаких идей. Но и утро еще не наступило. – Что мы будем делать дальше?

– Мы? Ты же отказалась мне помогать.

– Я тебе должна. Ты избавил меня от приставаний Василия Федоровича. На работе меня, похоже, восстановят. Все утряслось.

– Значит, проблема рассосалась?

– В процессе.

– Выходит, ты больше не несчастная женщина?

– Стас, я несчастная одинокая женщина, но ты можешь расслабиться. Я готова перейти от безостановочных рыданий к разумному осмыслению ситуации. То есть я могу остаться дома одна.

– Это хорошо, – он кивнул. – Раз ты пока не готова назвать мне имя вора, а главное, предъявить стопроцентные доказательства, давай отрабатывать Макса.

– Почему не Габаева?

– Потому что это очевидно! – отрезал Стас. – Настолько очевидно, что не хочется верить. Они с кладовщицей были друзьями, он хранил ее вещи, она подчищала ради него базу. А потом отказалась это делать, и Габаев в запале ее убил. Он человек южный, горячий. Потом Габаев аккуратно свернул сетевой шнур и положил обратно в коробку?

– Да, смешно.

– Вот Парамонов мог бы так поступить, – внимательно посмотрел на нее Стас.

– Это не Парамонов.

– Потому что у него алиби? – насмешливо спросил Самохвалов.

– Не мог, и все. А почему Парамонов сказал о Максе «засланный казачок»?

– Родственник босса, – пожал плечами Стас.

– Ольга Ивановна тоже была родственница.

– Так Макс же на повышение идет. Заслужил, значит.

– Но как могли воровать у Макса на глазах, если он засланный?

– Потому что он придурок. Я не так выразился. Тусовщик. У него все мысли ниже пояса. Слишком много баб вокруг вьется. Будет он торчать до ночи на складе, караулить имущество дяди?

– В рифму сказал, – улыбнулась Люба.

– Случайность. Я не поэт, я практик… Проверяй Макса, – вздохнул Стас. – Направо, и приехали! Высади меня здесь.

– А ты разве ко мне не зайдешь? Я же подвергаю свою жизнь опасности!

– Ты, кажись, больничный взяла на неделю. Вот и сиди дома. Люба, мне работать надо. – Он открыл дверцу. – Я тебе позвоню.

Она вздрогнула: Стас, как всегда, не рассчитал силы. Хлопнул дверью слишком громко. Через залепленное снегом стекло Люба смотрела, как он торопится к метро. А ведь опасность и в самом деле реальная. Она сегодня почувствовала ее всей своей кожей. Брр-р… Холодом повеяло…

Такое ощущение, что своими действиями она взвела у кого-то на оружии курок. И вот-вот раздастся выстрел.

Разбудил ее телефонный звонок.

– Але? Ты что, спишь?! – раздался Люськин отчаянный крик, едва Люба поднесла к уху трубку.

– Я на больничном.

– Ты мне срочно нужна!

– А что случилось?

– Нам сегодня надо выйти в эфир! Сенсация! Да, и эти две телки мне тоже нужны!