Наталья Андреева - Любовь и смерть в социальных сетях

Люба уже знала, что он не отвяжется. Василий Федорович был липкий, как клей, своими бесчисленными прикосновениями он словно обволакивал собеседника, создавая невидимые узы, так что после общения с ним оставалось ощущение, будто ты муха, попавшая в паутину. Люба не знала, насколько он хороший врач, но карьеру Василий Федорович сделал блестящую. И все потому, что от него невозможно было отвязаться. Проще дать то, что он хочет. Люба как-то видела его жену, сногсшибательной красоты женщину, раза в два моложе самого нарколога. Было такое ощущение, что ее загипнотизировали. Она с полусонной улыбкой смотрела на лысого, как коленка, маленького и толстенького супруга, который то гладил ее точеные пальцы, то касался лебединой шеи, то клал короткопалую руку на тонкую талию, обнимая ее. Красавица лишь молча улыбалась и невидящими глазами смотрела в пустоту. То ли она была убийственно близорука, то ли жила какой-то своей, особенной жизнью, не замечая никого вокруг, в том числе и карлика-мужа.

Сопровождаемая Василием Федоровичем, Люба шла к ступенькам крыльца. Он вился вокруг, словно рой обремененных медом пчел, не жалил, а обмазывал липким, приторным.

– Любонька, лапонька, не в службу, а в дружбу…

Шубка была заботливо подхвачена, стул отодвинут. Она и опомниться не успела, как очутилась у себя в кабинете, и Василий Федорович закрыл дверь с таким видом, словно этот час его и только его.

– Что у вас случилось? – со вздохом спросила Люба. Не отвяжется. О диссертации придется забыть. На вознаграждение она тоже не рассчитывала, Василий Федорович известный халявщик. Вся реклама, которая была в СМИ, не стоила ему ни копейки. Уж как он ее добивался, каким елеем обмазывал журналистов, только им было известно и самому наркологу. Но факт оставался фактом: он процветал.

– Не у меня, Любонька, не у меня. У кормильца. Прямо-таки не знаю, что с ним делать, – Василий Федорович цепко посмотрел ей в глаза.

– А что такое?

– Понимаешь, красавица, начали мы хорошо. Я его закодировал, вшил торпеду. Честно сказать, я больше рассчитывал на эффект плацебо, ну, не враг же я человеку? А он втемяшил себе в голову, что даже от минимальной дозы спиртного может ласты склеить. Прямо микроскопической. – Василий Федорович пухлыми пальчиками показал эту самую дозу. – Даже кефира не пьет, лапонька. Квасу не пьет. Этикетки читает все без разбору. Я ему: «Успокойтесь, сладкий вы мой, ничегошеньки не будет. И пятьдесят граммчиков водки для вас абсолютно безвредны». А он не слушает: «Я, – говорит, – читал литературку-то. Не могу пить, иначе помру. Даже грамм для меня смертелен, как яд кураре». Жена мне его звонила. Спрашивает: что делать? Совсем человек сдвинулся.

– Так выньте из него эту капсулу с лекарством.

– С плацебо, – поправил Василий Федорович.

– Тем более.

– Так он не дается. – Нарколог тяжело вздохнул. – Мало того, внушил себе, что лекарство попало в кровь, теперь он заражен им на всю жизнь.

– Значит, до того, как вы вшили ему капсулу, у человека были проблемы с психикой.

– Похоже на то, – вздохнул Василий Федорович.

– Почему же вы не проконсультировались у психиатра, прежде чем начать лечение?

– Так вот я к тебе и пришел, лапонька! Психи-то по твоей части, а? – подмигнул ей Василий Федорович.

– Что я-то теперь могу сделать?

– Вылечи его, сладкая ты моя. Помоги, будь ласка. Верни человека к нормальной жизни. Жена даже сказала: хрен с ним, пусть пьет. Он же не человек теперь. На всех волком смотрит, всех подозревает. Извести, мол, его хотят. И вообще это был заговор с целью заполучить наследство. Она ведь его ко мне привела, жена. Мы хотели как лучше, а получилось – угробили мужика. Сектанты какие-то стали вокруг него виться. Старообрядцы. Он, того и гляди, в скит уйдет. Или, еще хуже, в буддизм.

– Почему же буддизм хуже? – усмехнулась Люба.

– Потому что не по-русски это. Не по-людски. У него ж семья, дети. От другой жены. Все было хорошо, пока человек пил. Как пошла эта мода на здоровый образ жизни, так и снесло его. С пути кормилец мой сбился. Водку бросил, а чем ее заменить-то? Как стресс снимать? Этикетки читает. – Василий Федорович тяжело вздохнул. – Смерть свою ищет.

– Василий Федорович, вы шарлатан! – рассердилась Люба. – Вы всем вшиваете плацебо?

– Иногда по фотографии кодирую. Могу и по телефону, – невинно посмотрел на нее лысый толстячок, лицо которого было похоже на масленый блин. – Любонька, я уже понял, что без психолога мне не обойтись. Давай работать в паре, а? Деньгами не обижу.