Наталья Костина: Все будет хорошо

— Доктор, я хотела как раз об оплате… — Нина почему-то покраснела. — Анна Сергеевна…

— Потом, потом. — Доктор зачем-то стал передвигать чашки на столе. Тема ему явно не понравилась. — Вот сделаем все, потом и поговорим. И не беру, извините, ничего вперед, и ничего не обещаю… потому что примета плохая. Вот вам на всякий случай… В отделение никогда не дозвонишься… Домашний и мобильный… — Провожая Нину, он галантно открыл перед ней плохо окрашенную, но чистую дверь своего кабинета. Санитарка, хоть и одна на два отделения, видимо, службу свою несла исправно.

Выйдя от веселого заведующего отделением, Нина внезапно утратила весь кураж. Из нее как будто выпустили воздух. Заболел и запульсировал живот, и она вдруг очень ясно представила себе, как там, внутри, эта злокачественная опухоль, нечто совершенно чуждое ее здоровому, молодому организму, живет своей, отдельной жизнью; делятся, растут ее клетки, и она потихоньку тикает — бомба с, часовым механизмом… Под ярким солнцем Нина почувствовала ледяной озноб — нервная дрожь сотрясала ее, и, не в силах совладать с ней, она села на ближайшую скамейку.

Слезы, которые Нина сдерживала весь день, хлынули потоком. Она попыталась на ощупь найти платок, но ничего не получалось. Тушь попала в глаза и, смешиваясь со слезами, черными потоками поползла по щекам. Наконец она выдернула из сумки Димкину пеленку и уткнулась в нее лицом. Несколько минут она просидела, содрогаясь в конвульсивных рыданиях, ничего не видя и не слыша, только прижимая к лицу эту пеленку, стиранную, должно быть, сотни раз, но все еще, как ей казалось, пахнущую маленьким Димкой. Нина вспомнила, как мама в детстве учила: открой рот и глубоко подыши. Она открыла рот и подышала, и слезы пошли на убыль. Посмотрелась в зеркальце. На щеках грязные разводы, глаза красные, лицо пятнистое. Красавица… Мимо две толстые веселые тетехи в белых халатах провезли громыхающую тележку, уставленную кастрюлями и ведрами с надписями «компот», «первое» и «второе». Откуда-то, наверное, с больничной кухни, ветром доносило запахи. И Нине сразу же захотелось и первого, и второго, и даже жидкого больничного компота. «Жизнь продолжается. Я не дам этой штуке взять над собой верх». Рядом, в киоске, у безучастной сонной продавщицы она купила бутылку воды и, зайдя за киоск, умылась. У круга «Больничный городок», с неприятным названием Померки, парковались маршрутки. И она с каким-то печальным удовлетворением увидела, что доедет почти до самого дома. «Васька легко сможет ко мне приезжать», — подумала она.

— Девушка, ну я вас очень прошу… Я вас умоляю… Девушка… Мне очень нужно прямо сейчас… Я вам завтра принесу…

Ладно теперь хоть к нам никакая зараза не лезет. — Натаха щелчком отбросила докуренную почти до фильтра сигарету в кусты. — Да… Вот так и живу, Ленок. А что? Весело!

— А я как развелась со своим, так и все. Работа — дом. Дом — работа. Ну, еще в школу сходишь на собрание. Как говорили в известном фильме — глухо, как в танке. Где мужика искать? Не тут же…

— А чего! — Натаха подтолкнула Ленку. — Мужик, он везде водится! Найдешь здесь богатого, он коньки отбросит, а ты останешься при капиталах. — Она захохотала, и все ее крупное тело затряслось.

— Ага, — фыркнула Ленка, — или выздоровеет. Кстати, чего ты за паспортом все-таки не пошла?

— Так нет у меня паспорта.

— Как нет? — Глаза собеседницы удивленно округлились. — Потеряла?

— Считай, потеряла. — Натаха Кузнецова, когда-то первая красавица класса, а теперь стареющая расплывшаяся сорокапятилетняя тетка, стряхнула пепел с сигареты. — В ларьке я, Лен, работала зимой. Неделю я, неделю хозяйская племянница. Она мне товар передает — все сходится, я ей передаю — всегда недостача. И все больше и больше. Я потом только сообразила, — горько усмехнулась Натаха, — что она меня дурит. Но вот как, хоть убей! Я и так, и этак считала… Ну, сама знаешь, как я считаю — в школе-то едва-едва на тройку натягивала! А у нее высшее филологическое…

— Может, математическое?

— Нет, филологическое, — уперлась Натаха. — Она сколько раз меня своим дипломом попрекала! Я, мол, блин, филолог с высшим образованием, фу-ты ну-ты!

— Ой, не могу! — Ленка от хохота свернулась на скамейке. Отсмеявшись, она доходчиво объяснила: — Филологическое — это учитель языка и литературы.

— Да ну… — разочарованно протянула Натаха. — Не может быть! Чтобы какая-то училка драная так меня объегорила? Может, конечно, у нее и не математическое, как ты говоришь, образование, но пройдоха она еще та. Короче, паспорт мой накрылся медным тазом. Так я и ушла, а паспорт у хозяина остался. Вместе с недостачей и этой гребаной племянницей.