Татьяна Устинова - Сразу после сотворения мира

– Ты убил егеря, ты разгромил мой дом. Ты электричество вырубил и возле трансформатора бросил мой велосипед. Я не мог понять, зачем ты это сделал, но выяснил. Съездил в Москву и выяснил.

Тень шевельнулась.

– И чего ты выяснил?

– Все, Виталий. У Николая Степановича была и осталась квартира, и не какая-нибудь, а в том самом знаменитом Доме на набережной. Он был чекист, как и Прохор Петрович. Им часто давали квартиры именно в таких домах. А это миллионы. Десятки миллионов рублей.

– Продали давно ту квартиру!

– Прохор Петрович свою продал, когда начал строить здесь дом, а Николай Степанович ничего не продавал. И не говори глупостей, Виталий! Я же сказал, что все знаю.

– И что ты знаешь?

Плетнев пожалел, что виски больше нет. Ему очень хотелось, чтобы все поскорее закончилось, хоть как-нибудь, но закончилось!..

– Я давно все понял, только не знал – зачем. Ты убил, больше некому. Ты приехал в тот вечер, когда первый раз пошел дождь, зашел на участок и увидел машину. Это была машина Федора Еременко. Кстати, какая? Я ее так и не видел.

– «Навара».

– Ну, значит, «Навара». Они пили, и выпивки у них было много. Ты понял, что это судьба, и стал ждать. В сарае или, может, в беседке. Федор среди ночи уехал, а старик завалился спать. Он был пьяный и спал крепко. Ты зашел, шарахнул его по голове, удостоверился, что убил, и вернулся в сарай или в беседку ждать утра. Когда рассвело, ты лесочком дошел до автобусной остановки. Тут лес ухоженный, кругом тропинки да дорожки, на велосипеде в самый раз! На остановке ты со всеми поздоровался, все тебя там увидели, ты сел на велосипед, приехал в Остров и поднял шум.

– Нет, а чего это я-то?!

– Да некому больше, Виталий! Браконьеры – это глупость. Чужие здесь не ходят. Никакая посторонняя машина через кордоны не проезжала, это мне следователь сразу сказал. Машины нет только у тебя и у Нателлы Лордкипанидзе. Ты всегда на велосипеде приезжаешь, это всем известно. Между прочим, Валюшка считает, что машину ты так и не купил, чтобы тебя тесть по хозяйству не гонял. На велосипеде разве рубериод привезешь? – Тут Алексей Александрович улыбнулся. – А ты устроился отлично: погрузил велосипед в электричку, как заядлый турист, в Завидово вышел и покатил. Нателлу сюда привозят бывшие ученики ее мужа. Привозят и уезжают, никаких машин у ворот не стоит. Я, по крайней мере, ни разу не видел!.. Но Нателла и ее дочь вряд ли убили Николая Степановича. Они его очень любили, и мотивов у них никаких нет. Я думал, что у тебя тоже нет, а потом понял, что как раз есть. Мой дом разгромили сразу после того, как я спросил у тебя, не осталось ли от Прохора или Николая Степановича каких-нибудь бумаг. Ты стал уверять меня, что никаких бумаг не было, какие бумаги у деревенских дедов! Но ты же не мог не знать, что и Прохор, и егерь никакие не деревенские деды! Они всю жизнь в КГБ прослужили. Я это понял, когда мне Нателла рассказала про секретную службу, а потом когда о бюст Дзержинского в сарае споткнулся! Откуда у деревенского деда бюст Дзержинского?! А ты это знал всегда. Ты же на дочке Николая Степановича женат! Но я стал спрашивать про бумаги, и ты перепугался, что на самом деле могло что-то остаться, и полез в мой дом. Только ты мог знать, где ключи от стола Прохора Петровича – на общей связке! Только ты мог видеть, как в ту ночь мы с Федором толкали мотоцикл. Твой дом, то есть егеря, напротив! Ты видел, что мы уволокли мотоцикл, и полез сюда. Только ты мог знать, где искать – в столе. Только ты бывал здесь много раз. Ты аккуратно открыл ящики, забрал то, что там лежало. Я бы и не заметил ничего, я в них не полез бы еще много лет! Но ты еще устроил погром! Зачем? Вот этого я не понял.

Зять Виталий шевельнулся, но ничего не сказал, и Алексей Александрович продолжал, не дождавшись ответа:

– И трансформатор ты разбил. Ведь ты же, больше некому!.. А велосипед мой туда приволок, чтобы на меня подозрение навести и еще больше все запутать! И в этом направлении тоже, так сказать. Начали бы расспрашивать, коситься, и я бы быстренько укатил от всей этой ерунды в Москву. Тебе показалось подозрительным, что я про бумаги спрашивал. А тяпка, которая возле разбитого трансформатора валялась, твоя, я ее у тебя на участке видел. И кроссовки твои были мокрые и в репьях, я на следующий день заметил. Все время было сухо, значит, ты той ночью по репьям лазал.

Плетнев перевел дыхание.

– Все это я понял, но не знал – зачем. Вроде бы незачем, особенно если участок ты все равно не получишь, а получит какой-то там племянник!.. Ты зарился не на участок, а на квартиру. На мысль о квартире меня навела Валюшка, когда рассказала про елку. Николай Степанович им однажды елку привез в Москву и очень торопился домой. Значит, где-то в городе у него было жилье, хотя все местные говорили, что он постоянно жил в Острове и его дочка здесь в школу ходила!..