Джейн Хеллер - Ча-ча-ча

— Она будет треску, — сказала она.

— Я хочу стейк, — сказала я официантке. — Среднепрожаренный.

— В стейке много холестерина, — возразила мама.

— Зато в нем много белка, — упорствовала я. — Последние несколько часов я провела, борясь за свою жизнь. Я заслужила стейк. И плевать хотела на холестерин.

— Следи за своей речью, — одернула меня мама.

— Дорис, пусть она ест стейк, — вступился за меня мистер Обермейер. — Что ей эта треска? Она сегодня уже на рыбу насмотрелась.

— Ты прав, Луис. Конечно, — ответила мама и обратилась к официантке: — Она будет стейк.

Мистер Обермейер, мой герой!

После ужина я рассказала мистеру Обермейеру о наших с Кулли подозрениях насчет того, что именно Бетани испортила шхуну, чтобы заставить замолчать и нас, и рукопись.

— Луис, ты слышал это? Она сказала, что рукопись была на шхуне. — Моя мама выглядела так, словно с ее костлявых плеч только что свалился неимоверный груз. — Это значит, что теперь никто не узнает про нас с Элом.

Очевидно, моя мама рассказала мистеру Обермейеру о своем бурном прошлом с сенатором.

— Как продвигается расследование убийства? — спросила я адвоката.

— Есть хорошие новости. Отпечатки на бокале оказались идентичными отпечаткам на орудии убийства, — сказал он. — Теперь у полиции есть улики против Бетани Даунз: отпечатки, сахарная пудра и то, что она была в твоем доме в тот вечер, когда в нем обнаружили кокаин.

— И чего они ждут? — спросила я. — Почему Корзини не арестует ее?

— А вот теперь начинаются плохие новости. Корзини — гребаный мудак, помешанный на знаменитостях, — сказал мистер Обермейер и отрыгнул.

— Луис, твоя речь ничуть не лучше, чем у Элисон, — холодно заметила моя мама и достала мистеру Обермейеру упаковку таблеток от изжоги из своей сумочки.

— Спасибо, Дорис. Ты — прелесть. — Он улыбнулся и потрепал ее по щеке. Она потрепала его. Только друзья, значит? Черта с два.

— Вы хотите сказать, что Корзини не собирается арестовывать Бетани? Из-за того, что она дочь Элистера Даунза? — Я была поражена. Я думала, полицейские покрывают убийц только в кино или когда преступление совершает кто-то из семейства Кеннеди.

— Дело не только в Корзини, — пояснил мистер Обермейер. — Все отделение полиции лижет Элистеру Даунзу задницу.

— Луис, прошу тебя, — вновь одернула его мама.

— Ну, если Корзини мало собранных доказательств вины Бетани, — сказала я, — подождем, пока береговая охрана найдет «Марлоу» и подтвердится то, что шхуну специально вывели из строя. Уж это должно вогнать последний гвоздь в ее гроб. Не так ли?

— Возможно. Если только кто-то в бухте видел ее на шхуне, — сказал мистер Обермейер. — Если нет, то будет невозможно доказать, что это сделала именно она.

— Тогда я найду кого-нибудь, кто видел ее, — сказала я. — Кстати, есть еще один способ надавить на полицию — привлечь к этому делу средства массовой информации.

А почему бы и нет? Если эти стервятники пронюхают о покрывательстве, то прилипнут к Корзини намертво. Может быть, мне всего-навсего, потребуется рассказать о Бетани «Каррент Аффеа» и другим бульварным газетенкам.

На следующее утро мы привезли Кулли домой из больницы. Так как в Маплбарк мебель осталась только в спальне, я поместила Кулли туда. Я приготовила ему перекусить, принесла телефон и сказала, что люблю его.

— Без шхуны ты, наверное, чувствуешь себя потерянным, — сказала я.

— Это так, но я собираюсь вернуть ее. Я позвоню в береговую охрану и узнаю, не нашли ли они ее.

— Отлично. Ты займись этим, а я немного поболтаю с газетчиками снаружи.

— Да, я заметил, что они все еще здесь.

— Их стало еще больше из-за нашего морского приключения. Тут даже есть репортер из «Мира спорта».

— А что ты собираешься делать?

— Я решила, что пора мне сделать заявление. Правосудие, на мой взгляд, что-то слишком медленно поворачивается.

— Ты хочешь выйти и рассказать перед всеми этими телекамерами о Бетани?

— Ага. А еще — о Корзини. О его, как бы это сказать, неэффективности.

— Ого! У меня есть своя звезда экрана. Можно попросить у вас автограф до того, как вы станете очень знаменитой и забудете вашего старого друга Кулли?

Я стянула с Кулли одеяло, из-под которого показалась его белая загипсованная нога, и взяла ручку с ночного столика.

— Хочешь мой автограф? — спросила я. — Ты его сейчас получишь.

«Моему старому другу Кулли, — написала я от пальцев ног до паха. — Выздоравливай скорее, чтобы я могла пососать твоего шалуна, не сломав при этом челюсть об этот гипс. Привет, Сонни».