Лариса Шкатула - Наследство в глухой провинции

— Ты хоть за это время успела что-нибудь?

— В смысле заказчиков?

— В смысле мужиков!

— Есть кое-что, — туманно ответила я.

Ольга разочарованно фыркнула. Она знала, если я чего-то сразу не сказала, вытягивать это из меня себе дороже.

— А дом хоть оформила?

— Оформила. И даже уже продала.

— Холера ясна! — ахнула подруга. Похоже, она опять читала детектив Хмелевской, которая любила использовать это выражение. — Я всегда говорила, что способности к бизнесу у тебя офигенные.

— Только вот не всегда проявляются.

— Мы еще свое возьмем, — успокоила подруга.

— Как там Серджио поживает?

— Эта гангрена ни с кем не желает иметь дела, кроме тебя. Так что, Ларочка, если ты не приедешь, наш итальянский бизнес прикажет долго жить, а с Израилем пока что все вилами по воде писано…

Конечно, я понимала, что Серджио ради моих прекрасных глаз от бизнеса не откажется, но Ольга права: мне следует поторопиться.

— Кстати, моим родителям ты позвонила?

— Я к ним заезжала. Сказала, что ты на днях приедешь и у тебя все в порядке.

Кажется, с моей подружкой что-то происходит, для нее нетипичное: за две минуты бизнесвумен Ольга Кривенко не произнесла ни одного матерного слова!

— Ты не одна в офисе?

— Почему, одна.

Я, грешным делом, подумала, что рядом с ней сидит некто Кононов по кличке Ушастый и Ольга при нем старается выглядеть тихой и белой, как овечка Долли.

— Лелька, ты сейчас как раз Хмелевскую читаешь?

— А ты откуда знаешь? — удивилась она, хотя происхождение «холеры» и «гангрены» мне даже особо вычислять не пришлось.

— Я здесь общаюсь исключительно с милиционерами. Учусь. По-ихнему это дедукция называется.

— Везет тебе! — завистливо сказала подруга.

Да уж, везет! Лучшие мужчины Гуляйполя, то бишь Костромино, буквально дерутся между собой за право поговорить с королевой компьютерного бизнеса Ларисой Киреевой или просто купить у нее наследный дом по двойному тарифу…

— А как там поживает Ушастый?

В трубке словно задохнулись, а потом раздался голос моей шефини:

— А что ему сделается, Ушастому?

— Ты его все-таки выгнала?

— Ну не так чтобы выгнала…

Значит, я угадала. То-то мне казалось, что подруга излишне возбуждена.

— Олька, а Лева знает?

— Никто ничего не знает, — каким-то угасшим голосом проговорила Оля. — Ни Лева, ни Ушастый. Как я теперь Левке об этом скажу? Он столько для нас сделал. Вот сегодня позвонил, на презентацию позвал… А тут еще как назло ты в своей Кукуевке застряла. Надо посоветоваться, и не с кем, твою мать!

Знакомые ноты! Не стареют душой ветераны.

— Ладно, жди, скоро приеду. Тут все к концу идет.

— Ты там не очень-то, не храбрись, — сказала Ольга. — А то я тебя знаю. Начнешь права качать, а мужики, как ни крути, все равно сильнее нас. Конечно, только физически.

Не храбрись! Чья бы корова мычала… И хотя Ольга сказала это для проформы, в ее словах чувствовалось непритворное беспокойство за меня. Пустячок, а приятно.

Значит, я считаю, что все идет к концу. Что — все? Мои отношения с Михайловским. Эпопея с наследством. И вообще все непонятки. Вряд ли, когда это выяснится, мне позвонят в мой родной город и расскажут, что к чему.

Я подхватила свой пакет и заторопилась домой. Уж и не знаю, откуда взялось это желание — побыстрее вернуться к своему, пусть и временному пристанищу — в теткин дом. Как будто возле него как раз происходило нечто, в чем мне непременно надо было участвовать.

Деньги у меня с собой, в сумке, документы тоже. Мой дом — уже не мой, хотя я и не написала сотнику Далматову никакой доверенности на право продажи или оформления. Но наверное, если Георгий Васильевич захочет, он и сам все оформит. В крайнем случае он свяжется со мной, и я вышлю все необходимые документы телеграфом.

Улица Парижской коммуны оказалась всего в трех кварталах от центра. Но едва я ступила на нее, как увидела вдалеке, судя по всему, как раз против моего дома, скопище машин. От неожиданности я сбавила шаг. Что там происходит? Я увидела даже трейлер с огромным двадцатифутовым контейнером. Уж не разбирает ли кто-то теткин дом в мое отсутствие?

Поневоле ускоришь шаг. Я подошла совсем близко, и тут мне навстречу из машины вышел сам Александр Бойко.

— Лара, ты не передумала уезжать? — спросил он деловым тоном.

— Не-ет, — растерянно проблеяла я.

— Вот и хорошо. Я как чувствовал. Я, честно говоря, за тебя переживаю. Словно Липа и вправду оставила под мой присмотр свою дочку, которой надо помочь собраться… Вот я и подумал, чего тебе самой со всем возиться. Помогу девчонке, чем смогу. Вызвал контейнеровоз. Иди в дом, распорядись, что грузить, как складывать. Ребята у нас опытные, они умеют паковать вещи.