Наталья Ефремова - Осколки памяти

– Добрый вечер, мистер Риверс, мэм, – поздоровался он. – Вот ваши книги, мисс. Я могу отнести их в вашу комнату или… оставить здесь?

Оливия почему-то закашлялась.

– Спасибо, Патрик, не беспокойся, я заберу их сама, – торопливо ответила Кристина и покосилась на отца.

Странное выражение его лица наталкивало ее на мысль, что отец едва сдерживает смех. Ну, разумеется, он смеялся! Вот и старайся после этого избегать щекотливых тем.

Патрик осторожно поставил тяжелую сумку на полированный столик, у вазы с поздними садовыми розами, и спросил:

– Мистер Риверс, у вас есть ко мне какие-нибудь поручения?

– Нет, спасибо, можешь ставить машину, сегодня мы никуда больше не поедем. Отдыхай.

– Хорошо, сэр, всего доброго.

Патрик вышел, а Эдвард опять повернулся к Кристине, и она поняла, что вопросы у него еще не кончились.

Значит, придется потерпеть.

– Что ж, с библиотекой и преподавателями мы разобрались, – отец хитро подмигнул. – А твои одноклассники? Интересные? Нашла с ними общий язык?

– И правда, – поддержала мужа Оливия, – какие в этой школе ребята? Ты с кем-нибудь познакомилась?

– Да, – кратко ответила Кристина, с неожиданной благодарностью вспомнив рыжего Тома Ленси. Все-таки не так уж плохо, что он подошел, зато теперь не придется что-то выдумывать, чтобы не расстраивать родителей. Ведь сама она за весь день ни с кем не заговаривала, не разглядывала класс и даже не смогла бы припомнить лиц учеников, сидевших с ней по соседству, если бы встретила их на улице.

Она знала в своем характере эту непростую черту, однако не стремилась что-то менять, поскольку саму ее все устраивало. Да, она периодически уходила в себя настолько глубоко, что никого и ничего не замечала вокруг. Ну и что? Кому от этого плохо? Уж точно не ей.

Нынешнюю ситуацию усугубляло особенное положение ее семьи. Риверсы приехали в Хиллвуд совсем недавно, но о них уже вовсю ходили слухи, даже в местной газете написали о начале строительства элитного пансионата на берегу Янтарного озера, которым руководил ее отец. Разумеется, в той статье упоминалась и она.

В школе Хиллвуда учились обычные дети из семей фермеров и служащих немногочисленных городских контор, а Кристина Риверс была дочерью состоятельного приезжего бизнесмена, и уже один этот факт способствовал ее отчуждению от остальных, прежде всего, внутреннему. В немалой степени дело портили и преподаватели, которые подчеркнуто акцентировали на ней внимание. Поймав сегодня несколько изучающих и, надо сказать, не очень доброжелательных взглядов одноклассников, она смутилась и на всех уроках старалась быть незаметной.

Жители Хиллвуда, включая учеников средней школы, не вызывали у нее ни любопытства, ни сочувствия, ни тем более желания познакомиться. Ничего удивительного, что она не стремилась завести друзей. Вот Ленси подошел сам и открыл счет, так что дело пошло. Можно ставить зарубку на дверном косяке. Все равно их там немного будет, так что никто и не заметит порчи арендованного имущества.

Кристина вздохнула и только сейчас сообразила, что совершенно позабыла о родителях. Встретившись взглядом с матерью, она виновато спросила:

– Прости, мам, ты что-то сказала?

– Да, я хотела побольше узнать о твоих новых знакомых, но вижу, ты совсем затихла. Так что переоденься и спускайся в столовую. Мы будем ждать тебя там.

– Мам, – в голосе Кристины появились просительные нотки, – а можно я не буду ужинать? Мне что-то не хочется.

Оливия посмотрела на мужа, но Эдвард неожиданно поддержал дочь:

– Конечно, малыш, ступай. Мы с мамой поужинаем вдвоем. Но если вдруг передумаешь, спускайся хотя бы к чаю.

Вечер был ее любимым временем суток.

Сложив тетради с выполненным домашним заданием в сумку, Кристина забралась на подоконник с томиком Дюма и задернула штору.

За окном сонно шелестел запущенный сад. Ветви старых яблонь, которые давно никто не обрезал, покачивались на легком восточном ветру и касались стены дома, отбрасывая в свете фонарей неровные тени на газон. Кристина смотрела на танец теней и перебирала в памяти события минувшего дня, забыв о книге.

Ей всегда нравилось вот так размышлять и мечтать перед сном. В их прежней нью-йоркской квартире, в Верхнем Вест-Сайде, ее комнату украшал эркер с широким подоконником, откуда открывался потрясающий вид на Центральный парк. Она могла сидеть там часами, наблюдая, как засыпает город. Своей привычке она не изменила и после переезда, хотя здесь и комната была меньше, и подоконник уже, и пейзаж за окном скромнее.