Людмила Леонидова - Лондон у ваших ног

Но они совершенно другое, не похожее на нас поколение. Которое не хочет «запаха тайги» и не желает даже для романтичности туманить голову алкоголем. Прагматичное поколение, которое «выбирает пепси», темный офисный костюм с белой блузкой, стриженый затылок с косой челкой, мокасины на низком каблуке.

— Кто ты, мужчина или женщина? Ах, женщина, тогда хоть немного подкрасься, косметика тебе к лицу!

— Ладно уж, чтобы не выглядеть сонной, — нехотя соглашается дочь. — Только никаких варежек и придыхания в подъезде! Некогда гулять по ночным улицам.

— А как же луна, снег, который искрится, морозный воздух, любовь? — задаю я риторический вопрос.

— Может, еще скажешь купить муфту, — смеялась она, когда я вспоминала, что в детстве дочь всегда теряла варежки, а я вечно пришивала ей их на резиночку. А резиночку продевала через рукавчики шубки на острые худенькие плечики. Они такими и остались, потому что Александра не ест ни хлеба, ни супа, только фрукты да овощи.

— Худенькие? — глядя в зеркало, вопросительно взглянула она сначала на свое отражение, а потом на меня. С завтрашнего дня буду ходить в гимнастический зал. Накачаем.

— Зачем? — пугаюсь я.

— Отбиваться от насильников, — шутит Александра и, чтобы выглядеть более мужественно, надевает офисный брючный костюм.

В таком наряде она выглядит точно как ее отец. Высокий, спортивный, с голубыми ясными глазами, в которых ничего не отражается… Он был моей первой безрассудной любовью — новый учитель физкультуры в десятом классе. Пришел к нам перед самыми выпускными, и, конечно, все девчонки сразу в него влюбились, в том числе и я. Только моя подружка Шурочка пожимала плечами. Она хранила верность своему второгоднику. Верность без взаимности.

А новый учитель физры не обращал внимания на школьниц, хотя мы были вполне зрелыми девушками и наши взгляды подсознательно устремлялись на все части его мужского тела, обтянутого тренировочным костюмом. Но, увы и ах, ни у кого из нас не было никаких шансов.

Встретилась я с ним уже спустя пару лет, когда была студенткой факультета журналистики. Выбрав себе совсем непопулярную по тем временам тему для курсовой, связанную не с политикой, а с модой, я отправилась на показ в клуб какого-то завода, куда передовикам производства привезли коллекцию рабочей одежды. Тогда подобная акция являлась весьма редким явлением. А профессия манекенщика была сродни профессии артиста, в общем, чем-то неземным. Это сейчас топ-моделей, стриптизерок и стриптизеров пруд пруди. Когда дошла очередь до мужской одежды, мое сердце заколотилось: я увидела на импровизированном подиуме Его.

После показа я с волнением ждала его у выхода из раздевалки.

— Юрий Александрович! — робко позвала я.

Он вспомнил меня, в школе я сильно доводила его всякими выходками, вероятно, для того, чтобы он обратил на меня внимание. А он злился, потому что не мог справиться со мной.

Я рассказала ему о своей курсовой, и он пригласил меня в буфет клуба, где проходил показ мод.

Разговорились о прошлом. Буфетчица приволокла для нас бутылку портвейна. Мы выпили. Я старалась изо всех сил ему понравиться. Рассказывала о журналистике, о своих планах на будущее. Он слушал невнимательно и, выпив намного больше меня, опьянел. Стал бормотать что-то о манекенщице Светлане, которая уговорила его уйти из школы. А там была любимая профессия, перспектива: готовил девочек к олимпиаде по спортивной гимнастике, его приглашали тренером в один из известных спортивных клубов.

— А тут… — Он махнул рукой.

— А что со Светланой? — ревниво поинтересовалась я.

— А, — безразлично посмотрел он на меня, — все кончено!

Он сидел совсем близко, высокий синеокий блондин, просто Садко из древнерусской былины.

Буфетчица, облокотившись о прилавок, завистливо поглядывала в мою сторону, восхищаясь его красотой и статью.

Портвейн возымел действие и на меня. Я так хотела его, что он, как самец, должен был почувствовать это. И он почувствовал.

Приглядываясь ко мне совсем другими глазами, он произнес:

— А ты стала взрослой девушкой.

Меня будто кто-то оторвал от стула. Я встала, показывая ему свои формы. Фигурой я отличалась еще в школьном возрасте — узенькая талия, высокая грудь, ножки хоть куда, вот ростом немного подкачала. Дотянула только до метра шестидесяти. В те времена моды на высоких девушек еще не было. Шурка, худая и плоская, на десять сантиметров выше меня, казалась каланчой и, стесняясь своего роста, старалась ходить сгорбившись.