Иосиф Гольман - И весь ее джаз…

— Все же тебе лучше выжить, — подумав, сказал партнер. — Вряд ли ты ей миллионы оставишь. Да и не только в деньгах дело. Так что лучше будь рядом. Хотя бы первые несколько лет.

— Я постараюсь, — сказал я. — Девочка вон через полгода родится. Я знаю, что это такое — ни разу не увидеть отца.

— Поздравляю, — после паузы сказал Береславский. — Если воспитаешь человеком — считай, искупил.

— Все искупил? — как дурак, с надеждой спросил я. Все-таки профессор на меня оглупляюще действует.

— Вряд ли все, — вздохнул профессор. — Но тогда твое существование станет осмысленным.

Черт, он нашел точное слово. Не зря профессор. Раньше в моей жизни не было смысла.

Теперь — есть.

По-хорошему, теперь мне не надо ехать по адресу, указанному в булатовском конверте. Потому что это — не главное. Это — из прежней жизни, которая не имела смысла.

Но прежняя жизнь не отпускает мгновенно.

Вот почему я поеду.

Впрочем, это уже никак не касалось Береславского. Он просто вежливо ждал, пока я додумаю свою думу.

Вернувшись домой, отдал драгоценную визитку жене.

Заставил выучить наизусть все многочисленные цифры.

Удивительно, но на это у нее ушло всего несколько минут. Даже испугался — может, она с такой же скоростью их и забудет?

После обеда — овощной суп, тушеное мясо, морс, я никогда так вкусно не ел — заставил ее повторить цифры. Не ошиблась ни разу.

Ближе к вечеру стал собираться.

Зайдя в ванную, проверил оружие и сам себе перевязал руку. Наргиз не должна знать о моем ранении. Она и так слишком много в своей жизни слышала плохих новостей. Там же, в ванной, выпил очередную таблетку ампициллина. Запил из-под крана. Вроде ничего не указывало на воспаление, пуля прошла насквозь. Но береженого бог бережет. Написано: курс пять дней — буду пить пять дней. Глядишь, дочь Наргиз будет знать своего отца.

Жена села в уголок, на табуретку, и исподлобья следила за мной.

Типичная для нее манера поведения.

Типа, ничего не могу поделать, но не одобряю.

Я подошел к ней, поцеловал в макушку. Почему-то мне это чертовски приятно. Не менее приятно, чем в губы. Может, потому что этот поцелуй — точно без секса. Чистая любовь.

Прежних своих баб я никогда не целовал в макушку. Там был чистый секс.

— Я ухожу в одиночку последний раз, — сказал я Наргиз. — Потом мы всегда будем вместе.

— Честно? — спросила она.

— Честно, — ответил я.

— Таблетку не забыл выпить? — сказала уже у дверей жена.

Вот тебе и все мои тайны!

Тяжело что-либо прятать от женщин.

К Полею ехал на моторе. Старался ловить южных. Точно никуда не донесут. Правда, уже в Москве был забавный инцидент. Ловил тачку в сильно безлюдном месте, по ночному времени. Машина — тонированная «шестерка» — тормознула, но я увидел, что на заднем сиденье — еще человек. Причем так пригнулся, чтобы быть минимально заметным.

Я этого не люблю. Жестом показал им ехать дальше.

Тогда водила стал прямо орать, что, мол, раз остановил — садись. Пришлось показать им «тульского Токарева». С глушителем он выглядит еще красивее.

Горцы все поняли правильно. «Шестерка» взвыла мотором и с заносом ушла по шоссе.

Впрочем, нынешний водитель — пожилой небритый грузин — грабить меня явно не собирался. Мужика больше волновало, чтобы я его не ограбил.

Жизнь у него точно несладкая. Вкалывает на чужбине, наверняка содержит семью. Да к тому же лицом отвечает за действия швали, собравшейся в столицу со всего бывшего СССР.

Остановился примерно за километр до назначенного адреса. Теперь уже и не понимаю, как я раньше обходился без навигатора и спутниковых карт.

Поселок охранялся, но — таджиками. Без оружия и запуганными до глубины души.

Я показал им удостоверение, у меня их много, они сами провели на территорию.

Впрочем, дача полеевского донора оказалась совершенно автономной территорией, со своими камерами слежения и охраной.

Под камеры лезть не стал. Ни к чему.

В принципе, с приглашением можно было пройти и внутрь. Но решил повременить. Если можно все провернуть вне периметра — оно будет проще. Потом пробежка в полтора километра до трассы, схватить мотор — и в сторону от Москвы. Дальше пересесть на следующий и уже тогда потихоньку возвращаться.

Теоретически, как писали в советских детективах, следы остаются всегда. Практически же все зависит от того, в чьи руки они попадут. И еще — от времени, которое будет в распоряжении тех, кто ищет.

С учетом того, что улетаем мы завтра, для начала — в Египет, времени искать меня у сыскарей точно не останется.