Лэйси Дансер - Мы так не договаривались

От изумления у Леоры расширились глаза.

— Что… ты имеешь в виду? — Она облизала моментально пересохшие губы.

Макс проследил за неосознанно эротичным движением, почувствовав, как еще сильнее напряглось его тело — от желания, потакать которому он не собирался. Ну, не может она быть настолько наивной! В наш просвещенный век таких неискушенных женщин просто не осталось на свете — за исключением разве что монахинь.

— Я имею в виду, что меня к тебе влечет, — буркнул он мрачно. Неужели, черт бы ее побрал, она не способна заметить самых явных знаков, что ей посылает его тело? Макс и не вспомнил бы случая, когда бы он испытывал такую физическую муку — и выносил бы ее, ничего не предпринимая. Насупившись, он опустил глаза.

Леора проследила за его взглядом и застыла, потрясенная очевидностью его желания. Неужели она стала ему причиной? Леора уже свыклась с мыслью, что проведет свою жизнь в одиночестве, она не хотела рисковать и доверяться мужчине, чтобы не оказаться перед ним беззащитной, все равно, — в физическом или моральном смысле.

— Не может быть, — выдавила она наконец первое, что пришло в голову и что показалось ей в данный момент единственно разумным ответом.

Его губы скривились в угрюмой пародии на улыбку.

— Не может быть? И это ты говоришь, глядя на меня? — почти неприязненно пробормотал он.

Леора, вынужденная признать его правоту, побледнела и сжалась от страха, выросшего из кошмаров прошлого и глубоко пустившего корни в ее душе. Макс сквозь зубы выругался, но она его едва расслышала.

— Что с тобой? У тебя такой вид, будто я собираюсь тебя изнасиловать, — взбешенный ее реакцией, выпалил он. Ситуация и без того достаточно неприятная, так еще этот ее страх! — Можешь не беспокоиться, я тебя и пальцем не трону.

Леора, словно не слыша его, попыталась выдернуть руку.

— Пусти меня, — прошептала она, сражаясь не только с его хваткой, но с собственным ужасом и с собственными воспоминаниями.

Макс нахмурился, но пальцы не разжал.

— Я тебе ничего не сделаю, так что прекрати панику.

Леора продолжала вырываться изо всех сил и практически не слышала его. Сейчас она знала только одно — невыносимую боль от того, что ее держат помимо ее воли, и превосходство грубой мужской силы. Горло сдавил спазм, предшествующий обычно потоку слез. Совершенно отчаявшись вырваться, она отшатнулась, закинув голову. Ее захлестнули эмоции, которые уже долгие годы не давали о себе знать. От резкого движения беретик слетел с головы, волосы рассыпались густой волной. Нога ее неожиданно подвернулась, и вот она уже падала на бетонный пол.

Максу, ошеломленному выражением ужаса на ее лице и сдавленным возгласом, слетевшим с ее губ, отказала его хваленая реакция — до тех пор пока он не заметил, что Леора теряет равновесие. Он успел подхватить ее и прижимал к себе, удивляясь хрупкости этого почти невесомого тела. Результат оказался плачевным. Если Леора цеплялась до сих пор за последние капли разума, то сейчас и они покинули ее. Она вскрикнула… жалобным, детским голоском, потому что внезапно обрушилось прошлое.

Макс растерялся, не понимая, что происходит. Ему было важно, чтобы она не ушиблась. Подхватив Леору на руки, он отнес ее в соседнюю крохотную комнатку, время от времени, когда это требовалось, служившую ему кабинетом. Локтем захлопнул дверь, ухитрился опустить жалюзи между ними и остальным миром. Подойдя к ближайшему креслу, он опустился в него, бережно пристроив Леору у себя на коленях. Ее голова доверчиво склонилась к нему на грудь. Макс нежно обнял ее, впитывая страх, раздиравший ее на части.

— Пожалуйста, успокойся, Леора. Я здесь, с тобой. Я никому не позволю тебя обидеть, — шепнул он в ее пушистые волосы. Макс не сознавал этого, но в его глазах стояло отражение ужаса Леоры и злости — его собственной злости — на человека или людей, по вине которых она познала всю глубину подобного ужаса. Снова и снова он шептал ей свои обещания, молясь и ожидая, а молитва для него была крайне редким событием в жизни, — что его голос пробьется к ней сквозь ее ад.

Леора услышала его слова, почувствовала живительную силу, исходящую от этого мужчины, которая поддерживала ее и оберегала… а не разрушала. Медленно, очень медленно, сквозь липкую паутину ужаса, опутавшую ее, проникало осознание того, что она оказалась полностью в его власти, а он ее только утешал — и больше ничего. Судорожные подрагивания ее тела, похожие на конвульсии, постепенно стихли, дыхание выровнялось. Жестокое, пугающее ощущение западни, из которой нет спасения, отпустило.