Энн Стюарт - Холодный как лед

Кабинка была тесной, вся в пятнах, нижний край занавески покрыт плесенью, мыло не толще картонной коробочки спичек, а шампунь по большей части разбавлен водой. Женевьеве было все равно. Она стояла под обжигающе горячей водой, снова и снова намыливаясь, пока мыло стало тоньше щепочки. Вылила на себя весь шампунь – чертовски жаль, если Питеру Йенсену внезапно приспичит принять душ.

Нет, ведь не Йенсен его зовут. Она не могла вспомнить, как, да и все равно. Скоро это больше не будет иметь значения.

Наконец кончилась горячая вода. Женевьева и не думала, что такое возможно даже в самом дешевом мотеле, но, должно быть, она перегрузила систему. Женевьева выключила кран и вышла из кабины. Кожа покраснела от горячей воды и усиленных скоблений, на голове спутанный клубок, а комната наполнилась паром. В «Сонном часе» отсутствовала вытяжка, поэтому Женевьева приоткрыла щелочку в крошечном окошке и вытерла зеркало кончиком полотенца. Она оставила пижаму на полу, поэтому та намокла и смялась. Женевьева брезгливо подняла ее, словно дохлую крысу, потом снова бросила на пол.

Простынь и прежде пригождалась, пригодится и снова. Проклятье, жаль только, если вид простыни напомнит Питеру о ночи, которую они провели вместе. Он уже сообщил Женевьеве, что та ночь не представляла собой ничего особенного, так что вряд ли его обуяет неуправляемая похоть при виде лохматого привидения, обернутого в простыню.

Женевьева чуть–чуть открыла дверь и попросила:

– Не мог бы ты подать мне простынь?

Сукин сын ничего не ответил. Наверно, хотел вынудить ее выйти в полотенце, вовсе не ради похоти, а просто чтобы унизить лишний раз. Ну, она этого не допустит. Унижение – состояние разума, а Женевьева уже достигла вершины, или же нижней точки, какой–то час назад, когда распростилась с содержимым желудка, а Питер держал ее, несчастную. По сравнению с этим протопать перед ним в полотенце – такая мелочь.

Помимо всего в таком дешевом мотеле обеспечивали скудными полотенцами, а Женевьева была дама высокая. Она бог знает сколько пробыла в отключке – несколько недель, если не врал Гарри, достаточно ли, чтобы потерять лишний вес? Она оглядела свое тело: то, однако, на вид не изменилось – такое же гладкое и округлое. Очевидно, даже борьба за жизнь и пребывание почти что на пороге смерти не избавят от этих пятнадцати фунтов. Должно быть, только такой она и нужна мирозданию.

Кроме того, это меньшая из ее забот. Женевьева, как могла, обернулась полотенцем, открыла дверь и объявила:

– Я выхожу.

Никакого задрипанного ответа. Потому что Питера не было. Комната была пуста.

Женевьева сдернула покрывало с кровати и завернулась в него, отгоняя мысли об острове Гарри, и направилась к двери. Конечно, закрыто. Питер каким–то образом умудрился запереть ее снаружи, и как она ни возилась с дверью, та не поддавалась.

Рядом с дверью в комнате имелось маленькое окно. Женевьева раздвинула шторы, приготовившись взять стул и вынести стекло. К несчастью, «Сонный час» не доверял стульям – очевидно, люди здесь использовали только кровати и ничего больше. Прикроватный столик прикрепили к стене, а телевизор привинтили к месту. Разбить окно было нечем.

Кроме собственного кулака. Женевьева видела, как это делается в кино – на вид довольно просто. Оборачиваешь руку полотенцем и бьешь по стеклу. Она взяла одно из использованных полотенец, обернула руку и вдарила по окну.

К несчастью, даже тонкая ткань смягчает удар, стекло даже не затряслось. Женевьева вполголоса выругалась, бросила полотенце, содрала наволочку с подушки, снова обернула руку. Сжала кулак и попыталась изобразить сцену из фильма с участием Джета Ли или Санни Тибы, ударив в центр стекла.

И не смогла сдержать крик боли, когда все тело сотряслось от удара такой силы. Рука и пальцы онемели, запястье заныло, а окно как стояло, так и осталось стоять.

Стекло, должно быть, ударопрочное, что единственное имело смысл, учитывая район и очевидную клиентуру. Всю руку ломило, а трясти – только сделать хуже, поэтому Женевьева с тихим стоном прижала ее к животу. Однако не сдалась.

Женевьеве нравились фильмы о боевых искусствах, хотя она знала, как далеки они были от ее тренировок у мастера Тенчи. Удары ногой ей не особо давались, и к тому же практики давно не было, но если Джет Ли вынес ногой автомобильное окошко, то она наверняка могла справиться с прочным окном гостиничного номера.

Здоровой рукой она обернула наволочку вокруг ноги, но не смогла сообразить, как закрепить ткань. Женевьеве совсем не надо было, чтобы лодыжку задели острые края стекла.